Знание-сила, 2001 №03

Екатерина Романовна уже знала, что события развиваются согласно задуманному плану. Несколько смущала нравственная сторона дела: император был крестным отцом Екатерины Романовны. Родные рассказывали ей, как бережно держал он ее у купели в марте 1743 года…

В памяти княгини мгновенно промелькнули те, кто был ей дорог с детства-отец граф РИ. Воронцов (мать умерла, когда ей не было двух лет), его брат, ее любимый дядюшка М.И.Воронцов… Это он заставлял ее прилежно штудировать иностранные языки, позволял рассматривать и разбирать служебные бумаги; благодаря ему она рано научилась разбираться в российской и европейской политике и узнала, «кто есть кто». «Катинька» была нежно привязана и к другу дядюшки, обер-камергеру графу И.И. Шувалову: он пристрастил ее с детства к серьезному чтению, помог к пятнадцати годам осилить труды модных французских философов – Монтескье и Вольтера. Девочка рано поняла, что этот мир можно завоевать не только грацией и смазливой мордашкой, но волей и беспощадным трудолюбием, рождающими знания. Перечитав взахлеб не только Расина, Буало и Дидро, но и таких трудных авторов, как Гельвеций, Монтескье, Бейль, тринадцатилетняя девочка забрасывала письмами брата Александра, обучавшегося в аристократической школе в Версале, прося новых и новых книг (хотя в ее юношеской библиотеке уже тогда было девятьсот томов!).

Живо помнилась княгине и первая встреча с будущим мужем, обаятельным красавцем князем Михаилом Дашковым. По семейному преданию, молодой донжуан позволил себе с ней разговор несколько фривольный. Она улыбнулась, подозвала к себе великого канцлера и сказала: «Дядюшка, князь Дашков делает мне честь просить моей руки!..»

Молодой ветреник, что называется, опешил, но не мог же он пускаться в объяснения перед высоким сановником, первым чиновным лицом империи, что, мол, его не так поняли. Екатерине всю жизнь помнился холодящий шелк свадебной фаты, простой и патриархальный уклад жизни в тихой, прелестной, хлебосольной Москве, у родственников мужа. Здесь, в отличие от Петербурга, говорили только по-русски. Пришлось молодой княгине сесть за родной язык – как и во многом другом, она в нем легко преуспела, заслужив уважение московских свойственников. Ее решительность и деловитость нравились свекрови, и Екатерина сохранила с ней доверительные отношения: ведь родной матери она практически не помнила. Замужество Екатерины совпало с ее пятнадцатилетием, в семнадцать она родила дочь, в восемнадцать – сына. Детей пришлось по моде того времени сразу передавать в руки мамок и нянек, которыми командовали родственники в Петербурге и свойственники в Москве.

Однако не пышная свадьба с обеспеченным офицером Преображенского полка и не рождение красивых и смышленых детей были главными событиями жизни Екатерины Романовны. Воспоминания о близких людях только согревали ее душу в трудных ситуациях, тревоги же девятнадцатилетней княгини были от них далеко. Властность, тщеславие и честолюбие были в этой хрупкой женщине сильнее сентиментальных «чувствований». Благородное происхождение и богатство оказались визитной карточкой в высший свет, муж ввел Екатерину в него. С детства сидевшая на коленях императрицы Елизаветы Петровны, с пяти лет приписанная к ее фрейлинам, «юнница» рано почувствовала вкус власти и аромат роскоши: милая приветливость, природное остроумие и наблюдательность помогли ей занять подобающее место в хорошем обществе. За бриллиантовым звездопадом орденов, лоском атласных лент, дымом брабантских кружев Екатерина рано научилась распознавать человеческую суть и быстро поняла: она ничуть не хуже, а очень часто умнее, хитрее и наверняка образованнее всех этих встречаемых ею на светских раутах «милашек». Увы, обладая фантастическим честолюбием, она не столько пользовалась своими превосходством, сколько демонстрировала его, пытаясь утолить дьявольскую жажду постоянного самоутверждения. В дальнейшем именно это сыграло с ней злую шутку: демонстрацию превосходства не любили и не прошали никогда, ни в «ее» XVIII веке, ни в «нашем» ХХ-м.

…А пока на одном из балов, дававшихся в 1759 году в доме дяди, Екатерина Романовна познакомилась с будущей императрицей, а тогда великой княгиней Екатериной Алексеевной. Весь вечер они доверительно проговорили и расстались почти подругами- Несмотря на разницу в возрасте (14 лет), обе женщины отличались независимым характером, неуемной энергией, целеустремленностью и, что называется, нашли друг друга. Начался обмен визитами, письмами, записочками. Писали – стихами и прозой – о литературе, о мечтах, о французских «вольнодумцах» Вольтере и Руссо. Екатерине (еще не именовавшейся тогда Великой) льстило восхищение Екатерины «Малой», открыто заверявшей о готовности поддержать императрицу в случае, если она «имеет определенный план» и надеется «что-то предпринять».

Много лет спустя Дашкова опишет даже случай в истории их «дружбы», когда они, укрывшись в будуаре одним одеялом, плакали от умиления друг другом, обнимались, а она клялась в верности общему делу: «Распоряжайтесь мной, я готова!» Но Екатерина Алексеевна побаивалась юной горячности новой подруги, ее духовного родства с главным соперником (крестница!), тесных связей всего клана Воронцовых с окружением Петра III. Император не раз недвусмысленно объяснял Дашковой нежелательность ее дружбы с его женой, которой он подчас грозил ссылкой в монастырь (российские законы того времени не то чтобы позволяли, но и не запрещали такого способа расправы со своенравными супругами!). Но вопреки пожеланиям бывать почаще у своего крестного, упрямая княгиня продолжала наносить визиты своей высокостатусной подруге, не боясь навлечь на себя мелочный гнев императора, и даже более того: имела смелость быть в постоянной оппозиции и открыто обсуждать его действия! Когда руководимый энергической и пылкой супругой муж Дашковой также сделался приверженцем императрицы, Екатерина Большая решилась, наконец, поверить в искренность подруги.

Екатерина Алексеевна много лет готовилась взойти на престол. Не удивительно, что она посвятила в свой замысел Дашкову. Та приняла пылкое участие в его судьбе, искренне считая, что предмет ее восхищения нуждался в чисто женской поддержке. Дашкова интриговала – и успешно, а когда красноречие было бессильно, в ход пускались чисто женские «штучки». Никто не отрицал, что в заговоре против Петра III приняли участие прежде всего те вельможи, что были сражены прелестями Дашковой.

… В ту душную июньскую ночь 1762 года Екатерина Романовна почувствовала, что на карту поставлена вся жизнь. Она убеждала себя лежать в постели, когда сильный стук в дверь заставил ее вскочить и снова лечь. «Отворяйте, кто бы там ни был», – последовало ее торопливое распоряжение. Как ждала она этого стука, хотя и не была знакома с молодым человеком, появившимся на пороге комнаты и позвавшим ее за собой! Спустя несколько часов, ранним утром 28 июня обе Екатерины, одетые в военные мундиры, уже скакали рядом во главе гвардейских полков. Спустя полвека Дашкова записала в своих мемуарах: «Представьте себе меня в мундире, со шпорой на одном сапоге, с видом пятнадцатилетнего мальчика и с красной екатерининской лентой через плечо».