Знание-сила, 1999 № 05-06

В конце апреля – мае серьезные игроки покидают поле боя. Постепенно сходит на нет и этап доигровок. Скандалы идут по всей стране еще с конца марта – начала апреля: в Новосибирске избили человека, приняв его за С. Мавроди; в томском офисе МММ кто-то грозит самосожжением; в Красноярске обманутый вкладчик пытается шантажировать мэра. В конце апреля в Волгоград на съезд вкладчиков прибывают из пятидесяти регионов страны. Тем временем пространство вокруг пунктов продажи акций МММ пустеет…

Сидели себе люди у телевизоров, завистливо вздыхали, глядя на награды очередного победителя викторины-лотереи-чегототамеще, мечтали, что бы они лично сделали с таким выигрышем, обсуждали каменный дом соседа по даче. Публика нейтрального постсоветского пространства.

Ее абстрактным мечтам надо было дать совершенно конкретное направление – указать адрес, по которому выдают эту самую мечту.

Ее надо было стащить с дивана, выволочь на улицу, где объединить с другими такими же представителями публики – пока еще только публики – для постоянной и беспрепятственной циркуляции нужных слухов: «Мне она сама говорила: с долгами расплатилась, зубы починила и в Крым съездила. Все на эти самые дивиденды».

Надо было придать этому неструктурированному сборищу некие элементы организации, которые превратили бы его в «единый надчеловеческий организм, действующий по задаваемому образцу».

Сеть пунктов покупки и продажи акций и билетов стала костяком, на котором нарастали разнообразные неформальные организации: списки составляли и проверяли, проводили переклички, дежурили у пунктов, у окошек возникали самозваные контролеры.

Ну и, конечно, реклама. Над ней издевались, ее пародировали, задним числом ее объявили гениальной. Думаю, Вадим Радаев прав, все гораздо проще: повторяемость. Усвоение – функция повторяемости, или повторение – мать учения. Вот и выучили… Кстати, усвоив и еще такую простую и здравую информацию: столько рекламы может себе позволить только очень богатая фирма.

Ну и, разумеется, все это не работало бы столь эффективно, если бы столь грамотно не была выстроена роль вождя. Харизматического лидера. Человека, способного на чудеса. Мошенника, но мошенника гениального. Много тут было красок и оттенков…

Наблюдатели свидетельствуют: сначала игроки относились к АО МММ как к организации, фирме, которую можно сравнивать с другими фирмами; начиная со второй пирамиды в очереди говорили в основном уже не о фирме, а о Мавроди. Все остальные – работники пунктов, актеры рекламных роликов, вся фирма в целом – воспринимались как фигуры на шахматной доске, которыми двигала воля Мавроди.

Живая связь с вождем необходима толпе, она ее электризует. Вождь занят в основном чудесами: он воюет с правительством, садится в тюрьму и оттуда продолжает руководить игрой, избирается в парламент, манипулирует всем и всеми, в том числе курсом бумаг.

При этом наш герой остается человеком. У него есть биография, жена, брат, собака, увлечения. Его силуэт просматривается немного смутно, но просматривается. Может быть угадан и дополнен, что составляет отдельное занятие толпы, ее объединяющее. «Тибет», «Хопер», «Телемаркет» тоже денег на рекламу не жалели, но в сознании публики остались безличными, бесполыми, анонимными организациями, о них нельзя было сплетничать.

Силуэт вождя смутен не случайно. Мавроди не демонстрирует себя с экрана, не выступает на митингах, он явлен своим почитателям и последователям («партнерам») только фотографией на билетах. Он общается с ними через других – Леню Голубкова и Марину Сергеевну, своих посланцев, говорящих от его имени с обманутыми вкладчиками, сам же предпочитает оставаться за кадром, хотя незримое его присутствие ощущается постоянно. Это, по выражению Ю. Левады, «наведенная харизма»; владеющий ею гипнотизирует толпу на расстоянии, через подставных лиц. Это очень умная политика" личный выход к толпе, да еще частый, может обнаружить какие-то слабости вождя, чего допустить ни в коем случае не следует. На этом, по мнению В. Радаева, проиграл В. Неверов (АО «Гермес»), пожелавший олицетворять свою компанию и навязывавший себя телепублике с излишним упорством. Может быть, по той же самой причине в памяти народной Сталин сохранился как личность крупнее и «интереснее» (не будем говорить об оценке), чем Горбачев, хотя на самом деле все наоборот…

В результате образ Мавроди оброс слухами и мифами, стал знаком, символом: его именем назвали новые билеты («мавродики»): говорили, что он работал в правительстве Силаева, что он торгует оружием, что он математик и все просчитывает, что он скоро станет президентом страны. Его канонизировали, пока с юмором – на биржевом столе кто-то нацарапал: «Мавроди живее всех живых». Он стал героем народных частушек.

Валим Радаев реабилитирует теорию, от которой давно все отказались. Социологи отказались работать с таким объектом, как толпа, еше в начале века, посчитав, что в рассуждениях на сей предмет преобладает «психологизация», почтенную науку не украшаюшая. Это «тупиковая ветвь» науки, «отжившая схема».

Радаев считает, что к ней стоило бы вернуться, разработав заново понятия массы, публики, толпы, механизмы их образования и распада – сейчас это можно было бы сделать. И нужно было бы, очень уж актуальный предмет.

Советская власть умела управлять массой, спуская энергию коллективного действия во всяческих народных [уляниях, а по мере надобности и используя эту энергию, но в жестких рамках организации: собрания, парады, массовые демонстрации. Перестройка возродила толпу как практику, массовое участие в «финансовых пирамидах» это подтверждает.

Я, честно говоря, больше думаю не о возвращении теории, а о возвращении толпы. Не знаю, возвращение ли это, мне кажется, она никуда не уходила.

Практически в каждом из нас живет человек толпы, и никто не знает, когда он проснется и выйдет наружу. Никто не может быть до конца уверен, что обязательно устоит, что не сделает в толпе чего-то, чего будет потом стыдиться.

А сейчас впишите в тот же сценарий, который кажется теперь довольно безобидным, другие слова, расставьте там других героев. Они могут обещать не деньги на круиз, а счастье тебе, твоим близким, твоей стране. Счастье и величие. Могут ежедневно и ежечасно вбивать людям в голову, кто виноват и что делать, хватило бы денег на телевизионное время. Могут распахнуть двери множества приемных пунктов, только назовут их иначе. И нарисуют на туманном стекле новый силуэт какого-нибудь самого человечного…

«После очередного выброса энергии толпа дробится на группы и исчезает, превращаясь в цивилизованную публику. Но публика – это рассеянная толпа или «толпа второго уровня», ожидающая новой мобилизации. И потому толпа имеет обыкновение возвращаться».