Знание-сила, 1999 № 04

Внешние причины. Формированию двуногости способствовали самые естественные причины (отступания леса), обитание в саваннах (так суслики и сурикаты часами сидят на задних лапках), малые размеры первопредов (легче выпрямлять корпус), разные роли верхних и нижних конечностей (одновременно стали нужны тонкий манипулятор и грубые ходули), перетаскивание в руках орудий, пищи и детенышей, демонстрация гениталий (агрессивный знак у приматов), зашита от теплового стресса (на четвереньках жарче), регулярное бросание камней (в гиен-конкурентов), условия стресса (в которых крысы чаще принимают «стойку»), игровая локомоция и другие, порой весьма причудливые варианты.

Следует помнить, что эти факторы действовали в сумме и что они не вызвали двуногость, а лишь поддержали ее закрепление. А сама она – результат относительного укорочения рук и общей инфантилизаиии, вызванных изменением регулярных генов.

Как они выпрямились. Предки гоминид жили в толстоствольных лесах и редколесьях. Они ходили и подвешивались к веткам, принимая выпрямленную позу в тысячу раз чаше, чем лошадь. Это важная предпосылка ортоградности, то есть двуногости. Попадая на землю, они могли двигаться и на четырех, и на двух ногах. Так поступают и некоторые современные обезьяны – носачи, ревуны, бонобо. Может создаться впечатление, что вначале все ходили сгорбленные, а затем очень стройные. Нет, накапливалось время, проведенное на земле в ортоградной позе. Кстати, способность к ходьбе – вопрос тренировки. Ребенок работает три года, чтобы сносно научиться ходить.

Нестабильность условий. Итак, процесс превращения из четвероногих в двуногих выглядел довольно прозаично, хотя, конечно, здесь кроется некоторая необычность. Но в мире живых существ встречаются и большие чудеса. А те условия, в которых обитали прегоминиды, были и сами по себе очень необычными. Рифтовая зона той эпохи крайне мозаична: это и обилие водоемов, соседствующих с раскаленными полупустынями, и постоянный вулканизм, и повышенная радиация, и сезонные контрасты, разнообразная фауна, и обилие хищников… Эти условия очень нестабильны, особенно в сравнении с экосистемой дождевого леса, где даже осадки выпадают «по расписанию». Но плотные леса стали редеть, повинуясь климатическим сдвигам надвигающегося оледенения.

Природное вооружение человека В этих условиях все их параметры пришли в движение: питание, взаимодействие с пространством, с объектами внешней среды, воспроизводство, конкуренция и симбиоз, потребность в ресурсах…

Не следует думать, что человек – очень плохо приспособленное существо. У него есть ряд прекрасных биологических приспособлений, наработанных за долгую эволюцию. Это мощное цветовое стереоскопическое зрение (требуюшее большого «представительства» в мозге) и хватательная кисть, кожа которой покрыта папиллярным узором. С их помощью можно было совершать точные прыжки и при этом ловить мелких животных, не рискуя свалиться вниз, прямо в чьи-то когти.

Летнее снаряжение. Поздние приспособления связаны с наземным образом жизни в тропиках. Ими стали локомоторный аппарат и комплекс защиты от перегрева (потеря шерсти, шапка волос, обилие потовых желез, широкие ноздри, темная кожа, особый дренаж полости черепа кровью для охлаждения). Эти приспособления, спасающие «род гоминид» от вымирания, стали всего лишь «техническим обеспечением» для создания настоящего вооружения: совершенного манипулятора и «аппарата военной хитрости» мозга.

«Изобретающие» адаптации. Гипертрофия мозга отразилась не только на «остроте мысли», но и на мощности – способности решать большой объем задач в течение длительного времени. Все это «вооружение» в конечном итоге вывело адаптацию человеческого вида на высший уровень информационной и инструментальной культуры. С помощью культуры взаимодействие этого вида со средой изменилось так резко, как никогда за всю историю биосферы. Важнейшие достижения культуры – это, как мы убедимся далее, самые простые веши.

Ирина ПРУСС

Человек рождается, заводит семью, детей и умирает. В промежутках между этими занятиями он передвигается с места на место по территории планеты – с племенем, войском завоевателей, в толпе беглецов, с женой и детьми, совсем один; на плоту, на коне, пароходе, поезде, самолете, пешком; чем ближе к нашему времени, тем чаше и чаще он снимается с места. Время от времени из этого мошного потока носимых неведомым ветром по Земле несколько человек будто бы выбиваются в сторону и пытаются посмотреть на поток извне, постичь некий смысл и закономерности в рождениях, смертях, переездах. Так мы обзаводимся своими философами, художниками, поэтами и демографами.

Недавно исполнилось десять лет Центру демографии и экологии человека при Институте народнохозяйственного прогнозирования РАН. В честь этой даты, особо знаменательной в наше время, когда институты, кажется, более склонны закрываться, чем справлять юбилеи, Центр провел научную конференцию. И хотя на ней, как водится, демографы обидно называли нас народонаселением, великое чудо рождения именовали рождаемостью и репродуктивным поведением, а великую тайну смерти измеряли коэффициентом смертности, толковали о миграции возвратной и безвозвратной и демонстрировали через проектор трагически изломанные графики, доклады их были полны лихо закрученных сюжетов и гирадоксов.

Знаете ли вы, например, что главным дефицитом в нашей стране в XXI веке будут не нефть и газ, даже не деньги, а – работающие люди (или население в трудоспособном возрасте)? Как только экономика хоть немного стабилизируется, мы немедленно это почувствуем (может быть, это скажется, наконец, на наших зарплатах?) Ж. Зайончковская привела цифры ооновского прогноза: в первой половине XXI века работников у нас станет на 17 процентов меньше, чем сейчас.

Что став за это столетие страной индустриальной и урбанизированной (хотя та же Ж. Зайончковская считает, что ни индустриализацию, ни урбанизацию мы до сих пор еще не завершили), за кризисные девяностые годы мы несколько сдвинулись в противоположном направлении? В 1979 году 49 процентов населения жили не там, где родились; сейчас эта цифра уменьшилась, а должна была бы вырасти: подвижность населения – характернейшая черта общества с современной экономикой. Как утверждает Г Лаппо, впервые в этом столетии замерла миграция сельских жителей в города, городское население убывает; совершенная новость – городские поселения преобразуются в сельские (до сих пор было только наоборот).