Знание- сила, 2000 № 11

Свои изыскания профессор Вильялонга изложил в подготовленной к печати книге «Жизнеописание Христофоро Колонне», которая должна, по его мнению, положить конец всем прежним легендам, развеять вековые предрассудки и вернуть Колонне – Колона в испано-португальское лоно. Что же до того, почему великого мореплавателя так долго называли Колумбом, то профессор Вильялонга объясняет, что в некоторых документах имя «Колон» ошибочно было записано как весьма созвучное «Колом», откуда уже было недалеко и до «Колумба». Можно думать, что следующим шагом испанских историков будет требование именовать первооткрывателя Америки только «Колоном», и никаких «Колумбов». Не исключено, что некоторые пылкие головы потребуют и государство Колумбию переименовать в «Колонию»…

Что же до нас, то мы позволим себе остаться при мнении, что историческая истина, конечно, важна, но не до такой же степени, как историческое деяние. Назовите хоть горшком, только в печку не сажайте. И не преувеличивайте значение родословных. Ну так не был Христофор Колумб Христофором Коломбом, генуэзским евреем, и даже итальянцем Христофоро Коломбо, оказывается, тоже – ну так что? Америку все-таки открыл он, а не мы с вами…

Юлий Шкроб

Дело было в середине пятидесятых годов. Авторитетная комиссия рассматривала макет будущего стратегического бомбардировщика. Это, наверное, самый драматический момент в проектировании машины: принимаются конструктивные решения, воплощенные в фанерном сооружении в натуральную величину, точно соответствующую формам будущей машины. В составе конструкции – те узлы и детали, афегаты и приборы, которые уже существуют в натуре. Или их макеты. Особенно подробно и тщательно воспроизводят интерьер рабочих мест и все, с чем придется работать экипажу.

Главный вопрос к комиссии: сможет ли экипаж управлять машиной? Для этого в ней должно быть достаточно удобно. Не только в бытовом отношении – важен, например, обзор из кабин. С незапамятных времен этот вопрос решался элементарно: член комиссии, обычно заслуженный летчик, салился в пилотское кресло, смотрел по сторонам и заключал:

– В общем, обзор ничего, но вправо вверх мал.

– Ничего подобного, – возражал конструктор, – очень даже велик, гораздо больше, чем на машине-предшественнике, а на нее по этой части жалоб не было.

– А я говорю, мал! Кто лучше знает, ты за своим кульманом или я, всю жизнь летая?!

– Ты, конечно, летал, но ведь на других самолетах.

И так до бесконечности обсуждали, по существу, вкусы и чисто субъективные представления.

Когда эти споры всерьез надоели, в технические задания (ТЗ) стали включать количественные требования к обзору, углы зрения с рабочих мест летчиков. Казалось, все споры должны разом прекратиться, раз появились измеряемые величины. Но и это оказалось непросто, особенно при работе с макетом (на бумаге никаких затруднений). Непонятно? Тогда скажите, пожалуйста, под каким углом вы смотрите из окна на симпатичную блондинку? Так же и полковник из комиссии. Чтобы выйти из положения, я, тогда совсем молодой инженер, полный гордости за высокую честь участвовать в таком ответственном деле, развесил вокруг макета все сделанные специалистами схемы. Их разрабатывал немалый коллектив не один год. Разобраться сразу в этом потоке информации не смог бы, вероятно, сам Господь Бог, всемогущий и всеведущий.

А заслуженный летчик, которому предстояло решить, выполнено ли ТЗ, не был не только богом, но и специалистом в проектной геометрии, без чего схемы эти вообще непонятны. Потому и испортилось его настроение, как только он подошел к рабочему месту.

– Здесь, – указал он на самое нагруженное место конструкции, – должен быть иллюминатор!

– Но это невозможно, – взмолились конструкторы, – это нарушило бы силовую схему фюзеляжа. Чтобы обеспечить необходимые прочность и жесткость, пришлось бы заметно утяжелить конструкцию, а значит, снизить летно-технические, а главное – тактические характеристики…

– Ничего не желаю слушать. Без иллюминатора макет не принимается, – перебил полковник.

В полемику включились мой непосредственный начальник и, кажется, все конструкторы. Даже начальник полковника, председатель комис-

сии, осторожно намекал на необходимость еще раз посмотреть-подумать, прежде чем выносить окончательное решение. Но полковник закусил удила. Казалось, очевидно: даже если бы мы, невзирая на вредное утяжеление машины, злополучный иллюминатор сделали, летчик не смог бы в него заглянуть. Ничего не слушал борец за принципы. Мы уже горячились, голоса повышались, вот-вот пошли бы в ход грубости. В этот миг подошел Туполев. Добродушно улыбаясь, он обнял полковника, сопящего от едва сдерживаемого гнева, и своим знаменитым тенорком, в котором явственно звучал металл, сказал:

– Иллюминатора тебе здесь не хватает? Да не волнуйся ты так из-за чепухи, прорежет он тебе здесь иллюминатор, когда у тебя на попе глаз вырастет!

Инцидент был исчерпан, полковник понял главное: он не зря спорил, хоть и не нужен был по делу этот иллюминатор. Мы тоже усекли: разговаривать с людьми надо на понятном им, а не самим себе языке. В данном случае следовало показать не десятки диаграмм, а три-четыре, рассчитанных на понимание неспециалиста. А еще лучше, как это и делается теперь, оснастить макет измерительными средствами, чтобы никаких мнений не было, одни измерения, как учил Галилео Галилей.

Слышали когда-нибудь об ошибках Туполева? Нет, конечно, их не афишируют. Всем известно: патриарх самолетостроения обладал исключительной интуицией. Нюх у него был изумительный. Или чутье, или как хотите назовите, но он часто заранее знал результаты сложнейших расчетов. Опираясь на это свое свойство, он распорядился при проектировании пассажирского гиганта «Ту-114» рассчитывать его не на все случаи, предусмотренные официальными «Нормами прочности», а только на некоторые. Когда первую машину отправили на статические испытания, в КБ пришла группа молодых специалистов, выпускников техникума. Их, конечно, надо еще учить да учить, прежде чем они смогут самостоятельно работать. А учат в этом коллективе просто и сурово: поручают настоящую работу, а после ее выполнения беспощадно критикуют. Раз-другой мордой об стол приложат, ошибаться станешь меньше.

Так же поступили и на этот раз, раздали новоиспеченным прочнистам отвергнутые Генеральным расчетные случаи, и вперед! Конечно, не сказали, что это упражнения. Вскоре прелестное создание, лучезарно улыбаясь, доложило о недостаточной прочности крыла: нагрузки по нормам чуть ли не вдвое больше принятых в настоящем, не учебном расчете.