Знание – сила, 2000 №08

И. Фоминг П. Абросимов, М. Миниус. Проект дома Наркомтяжпрома в Москве,, 1934 г.

У этих двух интеллектуальных сил чрезвычайно много общего' и в структуре, и в культурной судьбе. Может быть, оба они – разные стороны чего-то одного?.. Оба они еще в первые десятилетия века были скандалом и шоком – и оба теперь из подрывной силы превратились в источники культурной устойчивости.

И марксизм, и психоанализ по степени пластичности и всепроникновения едва ли не превосходят другие интеллектуальные доминанты времени: герменевтику, структурализм, феноменологию… Прежде всего, вот почему: в то время как прочие доминанты оставались течениями сугубо интеллектуальными, марксизму и психоанализу удалось нечто большее: они превратились в формы повседневного миропонимания, в устойчивые способы внутрикультурной ориентации.

Они, пожалуй, потому и смогли стать общими интеллектуальными «матрицами» времени, что чисто и исключительно интеллектуальными, научными явлениями никогда и не были. Марксизм уже изначально был не только экономической теорией и теорией исторического развития, а мироотношением, которое в этих формах выразилось. Подобно этому и фрейдизм, возникший как будто в качестве сугубо клинической дисциплины, был движим при этом куда более обшим чувством человека и его ситуации в мире.

Середина века – пик интеллектуальной притягательности марксизма. Торжество в СССР идеологии, основанной на марксизме, результаты которого все могли наблюдать, не только не мешало этой притягательности, но, скорее, наоборот, стимулировало ее. Он дал невероятно огромный спектр часто трудно совместимых друг с другом вариантов – от Жана-Поля Сартра и Эрнста Блоха до Ильенкова и раннего Мамардашвили; от Вальтера Беньямина до Луи Альтюссера и его ученика Мишеля Фуко; от Выготского и Бахтина до леворадикалов и маоистов 60-х.

А. Шпеер. Проект Народного дома в Берлине; 1936 г.

Марксисты чрезвычайно интересовались психоанализом и в Советской России, на заре ее истории – и с целями самыми практическими. В 20-е годы они активно искали общий язык с психоанализом, создавали государственные психоаналитические учреждения (например, Государственный Психоаналитический Институт, в котором начинал работать А.Р.Лурия.) Через механизмы, открытые психоанализом, марксисты надеялись воздействовать на человека в своих целях. Взаимное прорастание марксизма и фрейдизма в советской России не состоялось, по существу, только из-за политического поражения Троцкого – главного патрона психоаналитического движения в стране, которое в результате оказалось чересчур тесно связано с его именем. В 20-е же, когда влияние и личности, и идей Троцкого было огромным, в его варианте большевистского проекта психология – как средство выделывания нового человека – занимала едва ли не самое важное место.

Создание «нового человека», на которое тогда претендовали, было совсем никакой не метафорой: оно мыслилось как совершенно реальный проект искусственного создания нового биологического вида (не какой-нибудь политик, а более чем серьезный психолог Выготский писал, что человек «будет единственный и первый вид в биологии, который создаст самого себя») – и психология была среди важнейших частей этого проекта.

Послужив источником одной из самых смертоносных тоталитарных идеологий – советского большевизма, он в то же самое время стал одним из очень действенных средств его преодоления. И не только его, а различных форм несвободы вообще: в основе всех вариантов марксизма XX века лежит разоблачение репрессивной культуры и выявление возможностей ей противостоять. Главными вольнодумцами середины века, которые определили стиль, дух, содержание «вольнодумчества» этого периода, были именно представители неомарксизма в его разнообразных вариантах.

Психология казалась средством преодоления истории, на которое надеялись в ранний период советского государства. Еще бы, какая могла быть история, когда вступали в вечность.

Э, Эрлер. Гитлер

Плакат, посвященный Олимпийским играм в Берлине, 1936 г.

Ф. Шурпин. "Утро нашей Родины". 19461948 гг.

Преподавание истории в школах и вузах советской страны за ненадобностью как раз отменили. Создание «нового человека», на которое тогда претендовали, было совсем никакой не метафорой: оно мыслилось как совершенно реальный проект искусственного создания нового биологического вида (не какой-нибудь политик, а более чем серьезный психолог Выготский писал, что человек «будет единственный и первый вид в биологии, который создаст самого себя»), и психология была среди важнейших частей этого проекта. В целях создания нового человека начали активно развивать прикладные психологические дисциплины: педологию и психотехнику. Конечно, их значение изначально было политическим.

С. Григорьев. "В родной семье", 1948 г.

П. Падуо. "Солдат в своей семье"

Короткий флирт отечественных марксистов с психоанализом кончился, как и многое другое, катастрофой. С поражением Троцкого началось немедленное искоренение всего, что было связано с его именем, в том числе и психоанализ, и педология с психотехникой. Политическое их значение поменялось на противоположное, и за принадлежность к ним попросту расстреливали. Что касается западных стран, где отношения марксизма и психоанализа развивались не столь катастрофично, то там они превосходно нашли общий язык, и даже не один, а множество.

Г. Зибер. "Влюбленные"

В. Орлова. "В московском метро", 1952„ г.

Понятие «революционности» и связанные с ним идеалы – этические, социальные, интеллектуальные – остаются популярными до конца 60-х. В 60-е интерес к революционности и чувство ее ценности достигают пика, а затем следует спад. 60-е доводят до предела те увлечения века, под которыми они же и подводят черту. Подобно зеркалу, эти годы отразили в себе первые десятилетия века.