Знание – сила, 2000 №08

И семьи всячески стремились преуменьшать размеры своего реального экономического потенциала. Вот в этом неформальном аспекте коренилось главное отличие бюджетных сведений о семейном хозяйстве конца двадцатого века от сведений столетней давности.

У нас есть способы нейтрализации и прояснения в таких случаях. Прежде всего, конечно, это доверительные дружеские отношения с собеседниками. При этом признавалось и уважалось его право прекращать разговоры на любые неприятные для него темы. Кое-что можно реконструировать по косвенным данным: например, сколько и откуда берет хозяин кормов для своей скотины, можно хотя бы предположить по числу голов этой самой скотины и объему корма в кормоединицах. А откуда такое количество кормов – пускай респондент не говорит, и так понятно, что из местного крупного сельскохозяйственного предприятия.

Тем не менее масштабы такого рода искажений абсолютно преодолеть не представляет возможным. Результаты (доказанные) наших бюджетных исследований выше и точнее формальных статистических данных, но все же заведомо ниже реальных (недоказанных) данных о неформальных семейных экономиках.

Возможно, из-за этой невольной теневой деятельности семейных хозяйств современные семьи стремятся больше говорить о лучших сторонах своей жизни. Они находят смысл и оправдание своего хозяйства в ухоженности детей, достойном материально-культурном существовании своей семьи. Именно поэтому, возможно, в конце XX века сведения о семье как о хозяйстве респонденты стремятся трансформировать в сведения о семье как о семье.

К сознательному и бессознательному искажению сведений толкают людей, помимо всего прочего, и разного рода тревоги и страхи. Это тревоги интимных внутрисемейных тайн: неучтенные средства мужа и жены – на алкоголь, украшения, траты супружеской неверности.

Это тревоги местных тайн: семьи скрывают друг от друга и от исследователя использование ресурсов местного сообщества. Во времена Щербины так скрывали обороты ростовщических кулацких хозяйств; в наше время контроль за различными ресурсами кланов и семей местных элит. Например, семейный клан главного инженера хозяйства «контролирует» машины и запчасти, клан главного зоотехника «контролирует» корма и так далее.

Наконец, страх перед внешним, большим, отчужденным миром, представляемым в сознании семей прежде всего самим российским государством. Российское государство выступает здесь великим демиургом ужаса, перманентно уничтожающим старые страхи и творящим страхи новые, демиургом, проникающим казуистикой закона и беззакония и на местный, и даже во внутрисемейный уровень. Лучшим эпиграфом к этого рода тревоге могла бы служить примечательная оговорка российского премьер- министра Путина: «Вы, должно бьггь, забыли, что в нашем обществе существуют прекрасные возможности не только для преступников, но и для государства!?»

Эти страхи затейливо переплетаются меж собой, формируя плотную атмосферу тревоги, гнетущей семейные хозяйства. Они были и прежде, но – иные. Поэтому изменилась и структура искажений семейной статистики: сто лет назад искажения в ответах о семье преобладали над искажениями в ответах о ее хозяйстве. Ныне искажения в ответах о хозяйстве преобладают над искажениями в ответах о семье.

Александр Грудинкин

Каждая руна имела собственное имя и магическую функцию. Из «Старшей Эдды» известно, что открытие чудесных свойств рун принадлежит Одину. Гитлер использовал охранительные свойства рун, которые, как и все нацистское, должны быть могущественнее колдовства низших рас.

Новейшие археологические данные убеждают, что руны были обычным алфавитом, таким же, как латынь или кириллица. Мистический туман, вот уже несколько десятилетий овевающий эти таинственные значки, столь популярные у нацистов, постепенно рассеивается. Руны использовались прежде всего для переписки в быту, а не для колдовства.

Пришло горькое время, когда арийцы забыли мудрость рун. Невидящими глазами они смотрели на волшебные знаки, но тайна не открывалась сердцам их. Их души были пусты, дар великого Одина был утрачен. Нация воителей и господ впала в помрачение, превратившись в сброд, помыкаемый хитрыми племенами.

Руны – таинственные символы германских народов – вышли из употребления уже к началу XIV века. Их смысл забылся. Их начертание, напоминающее то след от удара меча, то огненный язык молнии, стало навевать мысли о мистическом их назначении. Молния и меч всегда были символами могущества. Казалось, руны даруют победу в войне и власть над людьми тому, кто постиг их магию.

Оккультный туман окутывает руны уже в XVI – XVII веках, когда ученые заинтересовались старинными надписями и начали их собирать. Тогда же шведский натуралист Улоф Рудбек (1630 – 1702) известил весь крещеный мир о том, что именно северные страны были колыбелью человеческой культуры. Руны – одно из доказательств тому. Рудбек даже горделиво заявил: руническими камнями надобно проломить головы всем тем, кто дерзает умалить непомерное величие и древность шведской нации. Так, на сих таинственных камнях постепенно строится здание шовинизма. Неразгаданное завещание викингов подкрепляет притязания их потомков на силу и власть в новом мире.

В Германии теоретики арийского могущества также превозносят руны, хотя на немецкой земле памятники с подобными надписями редки. Однако это не мешает национал-социалистам сделать свой вклад в языкознание, провозгласив руническую письменность «матерью всех букв». Придумывая символику СС, нацистские бонзы обратились к этим значкам. Руны были использованы и в эмблеме «Гитлерюгенд». Считалось, что они вселяют в души молодых людей отвагу и боевитость.

В наше время поток литературы, посвященной этим «магическим знакам», все ширится. Популярные беллетристы и апологеты «корней и истоков» прибегают к самым произвольным толкованиям рун. Что ж, оставив в стороне их версии, поговорим о работе ученых, занятых разгадкой рун. Может быть, это умерит блеск молний и бряцание мечей?

В Сигтуне когда-то жил конунг. Город этот, лежавший невдалеке от современного Стокгольма, был первой столицей Швеции. В начале XI века – это крупный торговый центр с многочисленными церквями и резиденцией епископа. Археологи находят здесь золотые кольца и серебряные монеты, стекло из Византии и искусную керамику из Киева, а также надписи – руны.