Знание – сила 2000 04

Пространные этрусские тексты можно сосчитать по пальцам. Первый из них был извлечен из земли Перуджии в 1822 году. Сорок шесть строк, включавших сто тридцать слов, были нанесены на обе стороны высокого, почти в человеческий рост травертинового блока. Скорее всего, Перуджинская колонка служила пограничным камнем и заключала текст юридического содержания.

В 1877 году в Северной Италии, в районе Пьянченцы, была обнаружена бронзовая модель овечьей печени, значение которой в полной мере оценили далеко не сразу. На выпуклой стороне этого сакрального предмета написаны всего два слова. Вогнутая сторона со сложным рельефом содержит сорок слов. Некоторые ученые считают их именами богов. Мы же пытались доказать, что именами богов являются не все заполняющие ячейки слова и что печень одновременно была своего рода календарем.

Самым пространным из нам известных этрусских текстов поныне остается текст на погребальных льняных пеленах из загребского музея. Надпись эта подобна той, до нас не дошедшей, которая, как известно из литературных источников, хранилась в Риме, в храме Юноны, и содержала список должностных лиц. Потребовалось более двух десятилетий, чтобы обнаружить на загребских пеленах текст и установить сначала по числам, а затем по именам богов его этрусское происхождение.

В последний год XIX столетия в Южной Италии (так же, как и Северная, она была колонизована этрусками), на территории древней Капуи, была обнаружена терракотовая черепица с этрусской надписью в шестьдесят строк (из которой двадцать девять читаются) и почти трехсот слов. Публикация этого текста была крупным событием в этрускологии. Кроме того, она наносила удар по достаточно прочным убеждениям ученых, которые считали, что южной границей этрусских владений в Италии был Тибр. Однако трудности при чтении и интерпретации оказались значительно большими, чем при изучении загребского текста. И все же удалось установить, что это календарь этрусских религиозных праздников.

А дальше почти сто лет, вплоть до девяностых годов XX века, этрускология топталась на месте, хотя за это время были найдены два текста на золотых пластинках из Санта-Северы (древние Пирги), содержащих в общей сложности пятьдесят два слова, и на свинцовой пластине из Санта-Маринеллы, найденной в 1967 году. Текст из Санта-Северы сопровождается параллельным финикийским текстом (билингва – это большая редкость), дающим возможность понять смысл документов и установить точное значение ряда этрусских слов. Как выяснено, в документах речь идет об одном историческом факте – посвящении богине Астарте-Уни одного из помещений этрусского храма.

И вот – блестящее открытие Кортонской таблицы. Однако создается впечатление, что вместо ответа на прежние вопросы возникнет много новых неожиданных загадок. Почему? Да потому, что открывается совершенно неведомая ранее сфера правовых отношений, над которыми придется поломать голову не одному поколению этрускологов.

Этрусские надписи, краткие или пространные, в наше время читаются легко, поскольку греческий алфавит, который использовали этруски, исследователи хорошо приспособили к давно уже выявленным фонетическим особенностям этрусского языка.

Но существуют трудности другого рода, например, связанные с состоянием текстов более чем двухтысячелетней давности, с характером документа, практикой использования письма, с грамотностью писца и рядом других обстоятельств. Не всегда существует уверенность в том, что мы правильно читаем слова, смысл которых непонятен. Иногда стирается часть букв и нужно догадываться, что было написано. В результате – издания этрусских текстов не только XIX, но и первой половины XX века сегодня вообще непригодны. Не случайно в специальном этрускологическом ежегоднике «Этрусские изыскания» (Studi etruschi) соседствуют два раздела: один – где публикуются найденные надписи, а другой (подчас даже более обширный) – где исправляется чтение ранее найденных текстов. К счастью, тексты Кортонской таблицы читаются легко.

Особая, радующая глаз разборчивость скорее всего связана с тем, что это – не первоначальная запись, а рассчитанная на длительное хранение копия документа.

Все годы, прошедшие со времени открытия таблицы, над ней работали два итальянских ученых – Л. Агостиниани и Ф. Никозия. В нашем распоряжении нет научной публикации, а только журнальная статья этих авторов с фотографией текста надписи, с ее транскрипцией и кратким изложением результатов исследования [*Becattini М. La tavola di Cortona // Archcologia viva, 78. 1999.

Предварительные сведения о находке и фотография надписи любезно предоставлены нам руководителем Тосканской археологической службы, господином Анжело Боттини, которому автор выражает свою признательность, и почерпнуты из интервью Л. Агостиниани газете «Република» от 1 июля 1999 года.].

По предварительному изучению очевидно, что речь идет о находке юридического текста – каком-то соглашении относительно участка земли (купле-продаже или передаче в пользование). Сначала полагали, что этот участок передается сыновьям (kleniar) и внукам (papaser) в присутствии в качестве гаранта высшего должностного лица – zilath mechl rasnal.

Напомним, что из античной литературы известно о существовании договоров между этрусками и Карфагеном, и можно предположить, что такие же соглашения существовали с греческими и италийскими государствами. Но юридических документов, относящихся к частным лицам, у нас всего два. Это упоминавшийся выше текст из Перуджии о размежевании земли между двумя семьями и только что открытая Кортонская таблица.

Бронзовая люстра из Кортоны, модель этрусского космоса

Две стороны Кортонской таблицы, А и В. Снимки предоставлены Службой Археологического надзора Тосканы

Статуя оратора с этрусской надписью на поле тоги – современница таблицы из Кортоны

Оба документа, судя по всему, однотипны и состоят из двух частей – пространного и краткого, начертанных на разных сторонах памятников. Анализируя Перуджинскую колонку, мы находим в обеих ее частях имена участников договора – Velhina и Athuna. То же самое характерно и для Кортонской таблицы, где в текстах А и В фигурируют главные участники соглашения – Кусу. Это позволяет нам высказать гипотезу, что в обоих случаях речь идет о подобных документах и что краткий текст – это, очевидно, заявление в какую-то инстанцию, а пространный – уже принятое решение.