Кристин Нефф - Самосострадание. О силе сочувствия и доброты к себе

Благодаря самосостраданию, когда на меня находит такое настроение, мне легче признать, что я веду себя неадекватно, и сосредоточиться на том, как исправить ситуацию. Я обычно объясняю Руперту, что у меня плохое настроение и он здесь ни при чем, и это дает ему возможность понять меня и даже посочувствовать, вместо того чтобы защищаться. Потом я стараюсь как-нибудь изменить себе настроение. Отличный способ — попросить «Обними меня», но это возможно только после извинений. И угадайте, что следует после извинений и объятий? Он извиняется передо мной: в ссорах часто виноваты оба. И хотя время от времени на меня по-прежнему находит раздражение, я совсем не так часто срываю его на Руперте, как прежде.

Итак, когда вы совершаете ошибки или обманываете свои ожидания, вы спокойно можете выкинуть кнут из сыромятной кожи и набросить себе на плечи уютный плед сострадания. У вас станет выше мотивация к учению, совершенствованию и столь необходимым переменам в вашей жизни, вы сможете яснее видеть, где находитесь сейчас и куда хотите направиться в следующий момент. Чувство защищенности позволит вам стремиться к тому, чего вы действительно хотите, а поддержка и ободрение дадут возможность осуществлять мечты.

Женщине примерно за сорок — светлые волосы, серые глаза, доброе лицо. Мы сидим рядом на званом ужине, макаем морковку в хумус, и она спрашивает, чем я зарабатываю на жизнь. «Изучаю самосострадание», — отвечаю я. Она слегка склоняет голову набок: « Само сострадание? Но я всегда думала, что сострадание по определению направлено на других . Как можно сострадать себе?» Я объясняю, что сострадание — это просто вид отношения к страданию, все равно чьему — собственному или кого-то еще. Вижу, что она обдумывает сказанное. «Хм-м-м… Да, в этом есть смысл. Значит ли это, — оживляется она, — что чем больше вы сострадаете себе, тем больше сострадаете другим?» — «Ну-у-у… — тяну я и отваживаюсь на ответ: — Все так и не так…»

Меня все время об этом спрашивают. А вот простого ответа у меня нет. Во время первого своего исследования самосострадания я задавала всем вопрос: «К кому вы относитесь добрее — к себе или к другим?» [154]И обнаружила, что те, у кого было меньше самосострадания, говорили, что относятся к другим добрее, чем к себе, а вот те, у кого самосострадания было больше, были добры и к другим, и к себе одинаково. Иными словами, все отвечали, что относятся к другим по-доброму, но только те, кто еще и сострадал себе, были к себе также и добры.

В ходе другого исследования мы с коллегами обнаружили, что те, кто относится к себе с состраданием, набрали отнюдь не больше баллов на общей шкале сострадательной любви, эмпатии, альтруизма — всего того, что относится к благополучию других, — чем те, кому самосострадания не хватает [155]. Это потому, что люди, которым не хватает самосострадания, кто склонен судить себя, часто все равно относятся к другим с заботой.

Возьмем, к примеру, ту женщину, с которой я познакомилась на вечеринке. Шэрон — так ее звали — оказалась опытной медсестрой, она работала с пожилыми людьми, и уж чего-чего, а сострадания у нее было предостаточно. Она часто посещала пациентов на дому и непременно приносила маленькие подарочки — печенье, цветы из своего сада, — чтобы они чувствовали себя особенными, ощущали заботу. И все время шутила, чтобы поднять им настроение: «Знаете, когда понимаешь, что старость уже наступила? Когда считаешь, что тебе повезло, если нашел свою машину на стоянке». Если ей приходилось помогать подопечным с какой-нибудь деликатной проблемой, например сменить памперсы, она обычно отворачивалась, чтобы никого не смущать, и приговаривала: «Ну и ничего страшного, со всяким может случиться, не из-за чего беспокоиться».

И хотя Шэрон было нетрудно с добротой и пониманием относиться к вверенным ее попечению старикам, к себе относилась очень требовательно. Если она вдруг опаздывала или забывала что-то сделать, то изводила себя самокритикой: «Что за бестолочь! Эти люди зависят от тебя! Ну когда ты повзрослеешь?» Я спросила Шэрон, разговаривала ли она с кем-то из своих пациентов в том же тоне. «Конечно нет!» Хорошо, а почему она тогда относится так к себе? «Не знаю, — ответила она, и на ее лице появилось озадаченное выражение. — Может, потому что мне кажется, что я должна так к себе относиться?»

Людей, подобных Шэрон, везде хватает, но особенно их много на Западе, где религиозные и культурные традиции склонны восхвалять самопожертвование. Особенно в женщинах. Наши исследования говорят, что для женщин характерен несколько более низкий уровень самосострадания, нежели для мужчин, в основном потому, что они чаще себя критикуют. В то же время имеется достаточно подкрепленных исследованиями доказательств, что женщины более заботливы по отношению к другим, проявляют больше эмпатии и более щедры, чем мужчины [156]. Женщины подготовлены обществом к тому, чтобы оказывать заботу, бескорыстно открывать сердца мужьям, детям, друзьям, пожилым родителям, но их никто не учит заботиться о себе. Превалирующее представление о женщинах запечатлено в фильме 1970 года «Степфордские жены»: идеальная женщина должна, не ведая сомнений и не жалуясь, выполнять роль кухарки, служанки, любовницы и нянюшки. Ей не положено иметь собственные потребности и интересы.

Феминистская революция помогла расширить спектр доступных женщинам ролей, и сегодня мы видим все больше женщин-лидеров в бизнесе и политике. Однако представление о том, что именно женщине надлежит, забыв о себе, заботиться о других, на самом деле никуда не делось. Просто предполагается, что современная женщина должна успешно делать карьеру в дополнение к тому, чтобы быть любящей женой и кормилицей семьи. Книга Даны Краули Джек «Заставь себя молчать» («Silencing the Self») открывается словами, в которых отражен опыт многих:

«Я могу объективно сказать: отлично, внешне я точно выше среднего уровня, я добилась успеха в искусстве и занятиях вокалом, я общительна, я легко завожу друзей… Я говорю себе все это, а во мне звучит: “И какой из этого толк? Ты ни на что не годишься”. Я все время думаю, что брак мой не состоялся по моей вине, потому что я хотела сделать карьеру и не знала, как быть одновременно и профессионалом, и женой» [157].

Вместо того чтобы испытывать к себе сострадание, понимая, что она всего лишь человек и может сделать только то, что подвластно человеческим силам, эта женщина и многие ей подобные безжалостно судят себя, полагая, что они должны были сделать больше. В результате многие женщины живут с глубоко укоренившимся убеждением, будто они не имеют права проявлять заботу о самих себе. Чтобы понять, почему сострадание к себе совсем не обязательно сопровождает сострадание к другим, достаточно посмотреть на тех жертвующих собой женщин, которые хлопочут о нас всю нашу жизнь.