Кристин Нефф - Самосострадание. О силе сочувствия и доброты к себе

В начале наших с Рупертом отношений я могла в мгновение ока превратиться из секс-богини в обиженную маленькую девочку: то я сгорала от страсти, а то вдруг принималась горько рыдать. Руперта это, мягко говоря, обескураживало. Как будто любовь и близость, которых я всегда так жаждала, выпускали на поверхность глубоко зарытые чувства отвергнутости и покинутости. Поскольку мы были приверженцами самосострадания, попытались использовать эти случаи как возможности для исцеления. Вместо того чтобы чувствовать стыд за мое решительно несексуальное поведение, я, поощряемая Рупертом, смогла сфокусироваться на страданиях, которые в тот момент испытывала, и на желании нейтрализовать эти страдания. Мы оба концентрировались на смягчении эмоций, испытываемых моим израненным «я», проявляя сострадание к шрамам в моей душе. Такие срывы случались у меня на протяжении нескольких месяцев, и Руперт, благослови его Господь, постоянно меня поддерживал.

Это прозвучит странно, и, вполне возможно, трактовать это можно только как метафору, но пока мы, занимаясь любовью, фокусировались на исцелении «обиженной маленькой девочки», мне казалось, что мы одновременно излечиваем раны бесконечного количества таких же страдавших женщин. Они словно проходили перед моим мысленным взором, я чувствовала их всем телом, и их отпускало — всех этих женщин, на протяжении всей истории, — как отпускало меня. Женщины, которых подавляли, использовали, оскорбляли, обесценивали, у которых отбирали всё и которых покидали, — их души, молящие об исцелении, шли бесконечной вереницей. Сфокусировавшись на сострадании к моей и к их израненным душам, на намерении их освободить, мы с Рупертом словно впадали в транс. Мы несколько месяцев занимались любовью, сознательно помня об этих душах, и наконец я перестала представлять себе всех этих измученных женщин. Цикл был пройден, исцеление завершено. И удивительное дело — обиженная маленькая девочка больше никогда не вторгалась в нашу спальню, потому что поняла: она была и есть любима. (К счастью, секс-богиня все-таки время от времени заглядывает.)

Сила самосострадания способна полностью изменить нашу духовную и эмоциональную реальность. Подобно алхимикам прошлого, которые искали философский камень, призванный превращать свинец в золото, мы можем использовать самосострадание, чтобы превратить боль в радость. Изменив отношение к собственным несовершенствам и боли, мы можем изменить восприятие жизни. Сколько бы мы ни пытались, мы не можем управлять жизнью до такой степени, чтобы она шла в полном соответствии с нашими желаниями. Неожиданное и нежеланное случается каждый день. И всё же мы можем завернуть наши страдания в кокон сострадания, и тогда из этого кокона вылетит нечто невероятное. Нечто замечательное, прекрасное, не похожее ни на что.

Когда мы сострадаем себе, мы открываем сердца, и это меняет нашу жизнь. Что значит открыть сердце? Мы постоянно используем эти слова, но что мы на самом деле имеем в виду? Открыть сердце — значит пребывать в состоянии такой эмоциональной восприимчивости, при которой мы способны быть отзывчивыми даже к неприятному или негативному опыту. Когда мы целуем пальчик ребенка, сделавшего себе «бо-бо», или с эмпатией выслушиваем рассказ друга о случившихся у него неприятностях — другими словами, когда мы сострадаем, — мы ощущаем теплоту где-то в груди. И это ощущение дает нам понять, что наши сердца открылись. А каково это — почувствовать, что твое сердце открыто? Да это чертовски приятное чувство! Когда по жилам течет сострадание, мы чувствуем себя невероятно полными жизни — «включенными», связанными, соединенными. Когда мы открываем сердца, в них беспрепятственно входят новые ощущения — любовь, смелость, осознание безграничных возможностей.

Когда наши сердца закрыты, нас не трогают жизненные горести. А закрываясь для чужой боли, мы выключаем и самих себя. Боясь захлебнуться в негативных эмоциях, отходим в сторонку, стараемся не дышать, и в результате в груди возникает лишь стеснение. Мы защищаем свои сердца, перекрыв доступ к ним жизненных соков. И чувствуем себя холодными, пустыми, несчастливыми и неудовлетворенными. Чаще всего мы закрываем сердца из боязни боли, которую причиняем сами себе, думая о себе плохо и осуждая себя. Мы часто бываем ужасно бесчувственными по отношению к собственным ошибкам и недостаткам, захлопываем дверь, ведущую к нашим сердцам, прямо перед собственным носом.

К счастью, все меняется, стоит попытаться удержать ускользающую человечность с помощью сострадания. Когда мы отвечаем на собственную боль добротой и нежностью, когда мы, столкнувшись с собственными несовершенствами или несовершенством своей жизни, стараемся смягчить и успокоить себя, мы словно бы из ниоткуда черпаем новые позитивные эмоции. Вместо того чтобы просто чувствовать себя несовершенными, мы чувствуем себя несовершенными, понимая, что это ощущение — общее для большинства человеческих существ . Вместо того чтобы просто чувствовать печаль, мы чувствуем печаль и нежность по отношению к ранам, которые предстоит залечивать . Вместо того чтобы просто чувствовать страх, мы чувствуем страх и одновременно стараемся успокоить себя собственной добротой . Относясь к себе с состраданием, мы удерживаем негативные эмоции в теплых объятиях хороших чувств.

Это означает, что в каждом моменте боли и страдания кроется потенциальное исцеление. Боль может открыть дорогу к счастью, потому что ощущение, что тебя любят, что о тебе заботятся, что ты не один, — вот что делает нас счастливыми.

Помню, как я впервые поняла, что самосострадание обладает силой превращать трудные, болезненные переживания в счастливые. Это было во время последнего года обучения в магистратуре в Беркли, через пару месяцев после того, как во время еженедельных занятий в группе медитации я вообще узнала о самосострадании. Настроение у меня было хуже некуда. Мне позвонил Джон, которому вскоре предстояло стать моим бывшим мужем, и в очередной раз сообщил мне, какая я ужасная и отвратительная. Я бросила трубку, не дослушав его гневной тирады. Руперта снова не было в городе, он уехал в командировку, и в то утро мы поссорились, так что расставались не в самом хорошем состоянии. Срок подачи окончательного варианта диссертации стремительно надвигался, я ничего не успевала и всерьез думала, что из меня вряд ли получится ученый. Неужто у меня никогда не будет «настоящей» работы, неужто я никогда не буду жить счастливо и без сложностей? Я была не я, а тугой комок, скрученный из неуверенности, страха и презрения к себе.