Валентина Москаленко - Когда любви «слишком много». Как стать счастливой в любви и браке

– И что, меня теперь на операцию? – спросила она, холодея от ужасных предчувствий.

– Да нет, – и доктор нахмурился еще больше. – Вот ваши кардиограммы за последний год. У вас очень слабое сердце. Такое впечатление, что оно зажато со всех сторон и не может работать в полную мощь. Оно не перенесет операцию. Поэтому сначала нужно подлечить сердце, а уж потом… Он не договорил, а женщина поняла, что «потом» может не наступить никогда. Или сердце не выдержит, или опухоль задавит.

– Кстати, анализ крови у вас тоже не очень. Гемоглобин низкий, лейкоциты высокие… Я пропишу вам лекарства, – сказал доктор. – Но и вы должны себе помочь. Вам нужно привести организм в относительный порядок и заодно морально подготовиться к операции.

– А как?

– Положительные эмоции, теплые отношения, общение с родными. Влюбитесь, в конце концов. Полистайте альбом с фотографиями, вспомните счастливое детство. Женщина только криво усмехнулась. – Попробуйте всех простить, особенно родителей, – неожиданно посоветовал доктор. – Это очень облегчает душу. В моей практике были случаи, когда прощение творило чудеса.

– Да не у же л и? – иронически спросила женщина.

– Представьте себе. В медицине есть много вспомогательных инструментов. Качественный уход, например… Забота. Прощение тоже может стать лекарством, причем бесплатно и без рецепта.

Простить. Или умереть. Простить или умереть? Умереть, но не простить? Когда выбор становиться вопросом жизни и смерти, нужно только решить, в какую сторону ты смотришь. Болела голова. Ныло сердце. «Где ты будешь хранить свою обиду?» «Здесь и здесь». Теперь там болело. Пожалуй, обида слишком разрослась и ей захотелось большего. Ей вздумалось вытеснить свою хозяйку, завладеть всем телом. Глупая обида не понимала, что тело не выдержит, умрет. Она вспомнила своих главных обидчиков – тех, из детства. Отца и мать, которые все время или работали, или ругались. Они не любили ее так, как она этого хотела. Не помогало ничего: ни пятерки и похвальные грамоты, ни выполнение их требований, ни протест и бунт. А потом они разошлись, и каждый завел новую семью, и ни в одной из них места ей не нашлось. В шестнадцать лет ее отправили в техникум, в другой город, всучив билет, чемодан с вещами и деньги на первое время, и все – с этого момента она стала самостоятельной и решила: «Не прощу!». Она носила эту обиду в себе всю жизнь, она поклялась, что обида умрет вместе с ней, и похоже, что так оно и будет. Но у нее были дети, были внуки и коллега вдовец Сергей Степаныч, который пытался неумело за ней ухаживать – умирать не хотелось. Ну правда – рано ей умирать! «Надо простить, – решила она. – Хотя бы попробовать». «Родители, я вас за все прощаю, – неуверенно сказала она. Слова прозвучали жалко и неубедительно. Тогда она взяла бумагу и карандаш и написала: «Уважаемые родители! Дорогие родители! Я больше не сержусь. Я вас за все прощаю». Во рту стало горько, сердце сжалось, а голова заболела еще больше. Но она, покрепче сжав ручку, упрямо, раз за разом, писала: «Я вас прощаю. Я вас прощаю». Никакого облегчения – только раздражение поднялось.

– Не так, – шепнул Ангел. – Река всегда течет в одну сторону. Они старшие, ты младшая. Они были прежде, ты потом. Не ты их породила, а они тебя. Они подарили тебе возможность появиться в этом мире. Будь же благодарной!

– Я благодарна, – произнесла женщина. – И я правда очень хочу их простить.

– Дети не имеют права судить своих родителей. Родителей не прощают. У них просят прощения.

– За что? – спросила она. – Разве я им сделала что-то плохое?

– Ты себе сделала что-то плохое. Зачем ты оставила в себе ту обиду? О чем у тебя болит голова? Какой камень ты носишь в груди? Что отравляет твою кровь? Почему твоя жизнь не течет полноводной рекой, а струится хилыми ручейками? Ты хочешь быть правой или здоровой?

– Неужели это все из-за обиды на родителей? Это она так меня разрушила?

– Я предупреждал, – напомнил Ангел. – Ангелы всегда предупреждают: не копите, не носите, не травите себя обидами. Они гниют, смердят и отравляют все живое вокруг. Мы предупреждаем! Если человек делает выбор в пользу обиды, мы не вправе мешать. А если в пользу прощения – мы должны помочь.

– А я еще смогу сломать этот коралловый риф? Или уже поздно?

– Никогда не поздно попробовать, – мягко сказал Ангел.

– Но они ведь давно умерли! Не у кого теперь просить прощения, и как же быть?

– Ты проси. Они услышат. А может, не услышат. В конце концов, ты делаешь это не для них, а для себя.

– Дорогие родители, – начала она. – Простите меня, пожалуйста, если что не так… И вообще за все простите. – Она какое-то время говорила, потом замолчала и прислушалась к себе. Никаких чудес – сердце ноет, голова болит, и чувств особых нет, все как всегда. – Я сама себе не верю, – призналась она. – Столько лет прошло…

– Попробуй по-другому, – посоветовал Ангел. – Стань снова ребенком. – Как? – Опустись на колени и обратись к ним, как в детстве: мама, папа. Женщина чуть помедлила и опустилась на колени. Она сложила руки лодочкой, посмотрела вверх и произнесла: «Мама. Папа». А потом еще раз: «Мама, папа…». Глаза ее широко раскрылись и стали наполняться слезами. «Мама, папа… это я, ваша дочка… простите меня… простите меня!» Грудь ее сотрясли подступающие рыдания, а потом слезы хлынули бурным потоком. А она все повторяла и повторяла: «Простите меня. Пожалуйста, простите меня. Я не имела права вас судить. Мама, папа…». Понадобилось немало времени, прежде чем потоки слез иссякли. Обессиленная, она сидела прямо на полу, привалившись к дивану.

– Как ты? – спросил Ангел.

– Не знаю. Не пойму. Кажется, я пустая, – ответила она.

– Повторяй это ежедневно сорок дней, – сказал Ангел. – Как курс лечения. Как химиотерапию. Или, если хочешь, вместо химиотерапии.

– Да. Да. Сорок дней. Я буду.

В груди что-то пульсировало, покалывало и перекатывалось горячими волнами. Может быть, это были обломки рифа. И впервые за долгое время совершенно, ну просто ни о чем, не болела голова.

Как узнать людей с нарушенными или слабыми личностными границами?

• Они с трудом определяют, что в их жизни принадлежит им, а что другим. Часто делают что-то потому, что «так делают нормальные люди (все женщины, настоящие мужики, ответственные работники)». Хотя сами в этой работе могут быть не только не заинтересованы, но и не любят ее.

• Опасаются показать свое истинное я, стараются быть такими, какими их хотят видеть.

• С трудом говорят другим «нет».

• Полагают, что их счастье и другие чувства зависят от других.

• Доверяют другим потому, что те «лучше знают» и их мнение важнее.

• Занимаются делами и проблемами других, а не своими.