Ольга Валяева - Предназначение быть мамой

Можно также думать, что все то, что ему уже дано свыше, это наша заслуга, наш родительский успех — или, наоборот, наш родительских крах. Когда у нас рос Даня, я чувствовала себя ужасной матерью, только потому что он не вписывался ни в какие нормы поведения — ни в мои, ни в общественные. Все то, что другие дети понимали, он не понимал. Это потом мы получили диагноз и начали процесс восстановления. Но перед этим на протяжении нескольких лет я была уверена, что мой ребенок не разговаривает, потому что я — плохая мать и плохой педагог.

С рождением второго ребенка я с удивлением обнаружила, что я нормально объясняю и показываю: Матвей многие вещи хватал на лету и делал, как нужно. Хотя с Даней приходилось то же самое закреплять неделями и месяцами. Но, если бы я не родила больше ни одного ребенка, я была бы уверена, что проблемы моего старшего сына — это мой личный провал как матери, а не его особенности, вызванные в том числе состоянием здоровья.

Если бы у меня был только один ребенок, я бы считала, что неспособна научить ребенка буквам, цифрам, приучить его убирать за собой и так далее. Я бы всегда причисляла мысленно себя к той категории мам, у которых ребенок не развивается, потому как они «ничего для этого не делают». Хотя я для этого делала многое. А если бы моим единственным сыном был Матвей, я бы верила, что дети вообще не болеют.

Когда рождается второй и третий ребенок в той же семье, у тех же родителей, и он ведет себя совсем иначе, чем старшие сестры и братья, тогда до родителей понемногу доходит: дети-то разные, они рождаются уже готовыми личностями, переделать их природу невозможно. Можно только поломать то, что уже хорошо работает, — на беду и себе, и ребенку. И, кстати, очень интересная деталь: Веды говорят, что есть не четыре категории людей — ученые, руководители, бизнесмены и мастера, — а пять. На самом деле, есть еще одна категория — категория людей со сломанным внутренним компасом по тем или иным причинам. Которые сами себя не понимают и найти себя не могут. Чаще всего — из-за воспитания, когда естественные склонности уничтожаются и не подпитываются, а те, что прививаются, ребенку чужды. Такой человек потом всю жизнь мучается. Никого не напоминает?

Ребенок рождается со своим темпераментом, со своими склонностями, со своими способностями и особенностями усвоения материала. Некоторые схватывают на лету, некоторые — учатся последовательно, по шагам, а кто-то долго-долго собирает информацию, копит, а потом — делает качественный скачок в развитии. Кто-то охотно пользуется помощью взрослых, кто-то пытается все постичь самостоятельно. Например, двое наших старших детей учились ходить сами. Они никогда не просили помощи, искали подручные средства — и практиковались — кто со стулом, кто с перевернутым ведром. И мне даже начало казаться, что это норма. А потом родился наш третий сын, который отказывался от любых приспособлений, предпочитая ходить именно за руку, туда-сюда часами. А ведь можно было бы сделать вывод, что каждый ребенок может научиться ходить, не надрывая спину мамы часовыми прогулками за ручку.

Многие неопытные мамы, у кого один ребенок или всего два (или те женщины, у кого вообще нет детей, что самое забавное), могут быть категоричными, считая себя экспертами в воспитании. Ведь их дети никогда не болеют, плохо себя не ведут, подают признаки гениальности и так далее. Они уверены, что это исключительно их заслуга. В чем-то, наверное, да. В том, например, что не поломали отлично работающий механизм, задуманный природой, и кормили грудью, или в том, что носили ребенка на руках. А может быть, в том, что интуитивно зачали ребенка в благоприятный период. Если честно, то до рождения детей я была как раз такой: считала, что у меня-то ребенок орать не будет, будет вести себя хорошо, будет знать это и это, ругать его я не буду, все время мы с ним будем проводить на улице. И так далее. Но все представления о мире разрушились, когда родился тот, который не хотел гулять, который орал и днем и ночью первые полгода постоянно, ночами не спал, одеваться не хотел, на публике вел себя отвратительно. В общем, помогал мне увидеть, что мир не такой, каким я его себе придумала.

Дети разные во всем. Любые их привычки показывают то, насколько они отличаются друг от друга. Наш старший так себе едок: он мало что ест и, хотя сейчас растет интенсивно и ест все-таки больше, обычно — как курочка зернышки клюет, причем одни и те же. И при этом он высокий и статный парень. Сырого он не ест вообще ничего: каши, макароны, выпечка, супы.

Его младший брат, Матвей, наш второй по счету сын, тоннами поглощает яблоки и морковку и в принципе может жить только на них — плюс молоко, сыр, фрукты по настроению. Ему можно вообще не готовить: он все равно съест пару ложек. Он с самого начала у нас таким почти сыроедом и рос.

А третий, Лука, у нас вечно голодный. Ему всего пара лет, а ест он в несколько раз больше, чем братья. Открывает холодильник, кусает там все, что найдет: огурцы, помидоры, яблоки, морковь… Стоит поставить что-то на плиту, он уже достает тарелку и рыдает: мол, я так голоден! Покорми меня срочно! Он все время что-то жует при том, что он еще и кормится грудью. Да, он маленький обжора, который только и делает, что ест, как будто его никто не кормит.

Мы с мужем все это время едим одно и то же практически, ничего не меняя в своем рационе. А дети — вот так. Просто пример, а связь видна. Точнее, ее отсутствие. Говорят, мол, дети едят то, что едят родители. Наверное, их можно заставить. Но со своими вкусовыми пристрастиями они уже приходят: это понятно уже во время беременности. И еда — лишь одна грань различия между детьми.

Они разные во всем, хотя похожи внешне. Разные темпераменты, увлечения, характеры, таланты. Одни и те же вещи они используют по-разному — например, песок или Lego, разные вещи носят в своих рюкзаках. Хотя они внешне так похожи, это сходство обманчиво. Общая фамилия, отчество, группа крови — и все. Маленькие личности со своими задачами на этой планете. Чем дальше, тем сильнее я убеждаюсь, что наша с отцом роль — быть хорошими садовниками и помогать им раскрыть все то, что в них уже есть. Наблюдать, поддерживать, быть на их стороне.

У них разные таланты и разные увлечения. Старший может часами рисовать, и его за уши от этого не оттащишь. Весь его рюкзак забит раскрасками, альбомами и карандашами. За рисованием он не проявляет никакой гиперактивности, о которой нам когда-то прожужжали все уши: мол, не сможет он спокойно сидеть. А ведь сидит. Часами.

Средний точно так же часами может собирать Lego — по инструкции, без инструкции, собирать, разбирать. А в своем рюкзачке он носит исключительно яблоки и морковь на перекус. И пару-тройку игрушек. Lego же боится растерять, поэтому бережно хранит его в коробке со всеми инструкциями. Пока не знаю, что будет носить младший, но особый интерес у него вызывают деньги. И папин кошелек — это самая заветная игрушка. После холодильника с едой, конечно.