Питер Годфри-Смит - Чужой разум

Выше я говорил о константности восприятия . Это способность животного распознавать объект как тот же самый независимо от изменений условий, в которых он наблюдается, – расстояния, освещения и т. д. Животному необходимо сделать поправку на собственное расположение и угол зрения, чтобы распознать объект как таковой. Психологи и философы обычно связывают эту способность с высокоразвитыми, а не зачаточными формами восприятия. Константность восприятия показывает, что животное воспринимает внешние объекты именно как внешние объекты – такие, которые могут оставаться одними и теми же, в то время как животное меняет свой наблюдательный пункт. В одном старом эксперименте 1956 года осьминогов обучали выбирать одни геометрические фигуры и избегать других [117]. В некоторых вариантах опыта различие состояло в размере квадратов, больших или маленьких. Осьминогу, сидящему в аквариуме, показывали с противоположного конца квадрат, и он должен был подплывать к одним квадратам (и получать вознаграждение) и не реагировать на другие (иначе он получал наказание электрическим током). Такова была процедура, и осьминоги сумели этому научиться. Затем авторы эксперимента упоминают, чуть ли не мимоходом, что в «нескольких» случаях осьминогу показывали маленький квадрат вдвое ближе к нему, чем обычно. Следовательно, маленький квадрат должен был изначально казаться больше – или, по крайней мере, его изображение на сетчатке глаза должно было быть крупнее. Во всех подобных опытах, как сообщают исследователи, осьминог выполнял задание правильно, в соответствии с истинным размером квадрата. Осьминог смог внести поправку на изменение расстояния.

В этом отчете удивительно то, что такое важное наблюдение удостоилось лишь беглого отступления в публикации. Количество опытов на константность восприятия не указано, и никто, по-видимому, не продолжил ими заниматься. Если это открытие подтвердится, оно демонстрирует, что у осьминогов есть кое-какие элементы константности восприятия. У некоторых других беспозвоночных они явно есть – у медоносных пчел и отдельных видов пауков, так что это не уникальное достижение осьминога среди беспозвоночных.

У осьминогов также развита способность к навигации. Всякий раз, когда я вижу вылезающего из домика осьминога, я стараюсь по возможности следовать за ним, и у меня было множество таких прогулок. Если я не подплываю слишком близко к осьминогу, занятому своими делами, он чаще всего совсем не обращает на меня внимания. Осьминоги обычно проводят время в поисках пищи, блуждая длинными петляющими тропами, по которым они в конце концов возвращаются в свои убежища. Я часто дивлюсь тому, как ловко они с этим справляются, учитывая, что вылазки могут занимать добрых минут пятнадцать, а вода довольно мутная. Если они отправляются из домика в одну сторону, они запросто могут вернуться к нему с другой стороны. Их маршрут пролегает в виде петли, а не «туда-обратно». Несколько лет назад Дженнифер Мейтер провела тщательное исследование этого типа поведения, наблюдая за охотничьими вылазками осьминога в Карибском море, и нанесла эти петляющие тропы на карту [118]. Неизвестно, как осьминогам это удается – какими ориентирами и воспоминаниями они пользуются. Но некоторые виды осьминогов, безусловно, отличные навигаторы.

Вспомним еще раз – наш последний общий предок, маленькое червеобразное существо эдиакарского периода, почти наверняка не обладал ни одним из этих навыков. Похоже, что, как только животное начинает вести активный образ жизни, в котором важную роль играют управляемые, целенаправленные, быстрые движения, некоторые способы видения мира и взаимодействия с ним становятся полезнее, чем другие. У различных животных константность восприятия возникла независимо. Хотя в каких-то аспектах осьминоги совершенно точно видят мир не так, как мы, они явно выстраивают отношения с окружающим миром, распознавая объекты, как впервые, так и повторно, и имеют представление о различии между собой и другим. Находясь рядом с осьминогом, невозможно избежать мысли, что они также умеют сосредотачивать немалое внимание на объектах, в особенности новых. В предыдущем разделе я обсуждал исследования болевого поведения у рыб, кур и раков. Как воспринимают боль осьминоги, уяснить нелегко. В Октополисе, нашем австралийском месте наблюдений, мы однажды отсняли большой видеоматериал регулярного агрессивного поведения крупного осьминога-самца, который слонялся по колонии и сцеплялся с другими осьминогами. Он часто «вставал в полный рост» на вытянутых щупальцах, иногда поднимал задний конец туловища выше головы. Мы полагаем, он делал это, чтобы казаться как можно больше; эти демонстрации часто предшествовали нападениям на других осьминогов. Однажды, когда он принял такую позу, мелкая, но злобная рыбка (шипастая кожанка) подлетела и укусила его прямо в зад. Вот кадр укуса (рыбка вверху в центре):

Осьминог отреагировал совсем по-человечески, испуганно подпрыгнув и растопырив конечности во все стороны.

Затем он отправился прямиком снова лупить других осьминогов. Нам повезло с этим укусом, поскольку от него остался заметный шрам, по которому мы могли отличать эту особь издали до конца экспедиции.

Как мы уже знаем, некоторые животные ухаживают за своими ранами и оберегают их. Наш цапнутый осьминог этого не делал. Его первая реакция предполагает, что он, безусловно, почувствовал укус, но значимых последствий не было. Как мы подозреваем, дело в том, что травма была минимальной, а осьминог – слишком увлечен своими кулачными боями. В недавней статье Джин Эльюпей и ее коллег подробно рассматривается болевое поведение, в том числе обращение с травмами, у другого вида осьминогов [119]. Тут были причины ожидать странностей, поскольку некоторые виды осьминогов, включая тот, который изучала Эльюпей, откусывают себе щупальца, чтобы спастись от хищников. В ходе исследования обнаружилось, что осьминоги с помятыми (но не совсем раздавленными) щупальцами иногда – но не всегда – ампутировали их себе и все осьминоги некоторое время ухаживали за пострадавшим местом и оберегали его. Такое поведение, как я уже упоминал, обычно считается признаком болевых ощущений.

В случае осьминога любой вопрос об опыте осложняется необычными отношениями между его мозгом и телом. Допустим, у осьминога нечто вроде смешанного управления щупальцами, – гипотеза, которая подкрепляется экспериментами по изучению поведения, описанными в главе 3. Осьминоги, развивая свои сложные поведенческие способности, предпочли делегировать щупальцам частичную автономию. В результате эти щупальца кишат нейронами и, похоже, могут управлять некоторыми действиями на локальном уровне. С учетом всего этого, как может переживать свой опыт осьминог?