Питер Годфри-Смит - Чужой разум

У гребешков, кстати, есть глаза – необычной конструкции, с зеркальцем, расположенным за сетчаткой. Они умеют плавать, хлопая створками раковины. Когда я впервые увидел гребешка в движении, я был ошеломлен: будто кастаньеты поплыли! Но и глаза, и умение плавать у них развиты недостаточно, чтобы спасти их, когда на них охотятся осьминоги. В этой ситуации гребешки беспомощны.

В сухом остатке наша версия того, что произошло: благодаря внедрению инородного предмета возникло дефицитное безопасное убежище. Первые поселившиеся там осьминоги приносили гребешков, которыми питались, и бросали раковины там же. Скоро раковин накопилось столько, что они сами образовали поверхность участка. В конце концов раковинный отвал предоставил возможность выкапывать постоянные гнезда, в которых могли поселиться другие осьминоги. Отвал теперь достиг такой протяженности, что новые гнезда не всегда располагаются поблизости от главного. Мы все еще до конца не понимаем возможностей этой кучи раковин. Некоторые из гнезд достаточно глубоки, сантиметров сорок, и нет оснований сомневаться, что осьминоги порой сидят, полностью укрывшись под раковинами, их не видно. Осьминоги могут контактировать и общаться друг с другом под поверхностью, возможно, даже спариваться. Мы наблюдаем, как шевелятся раковины – что-то копошится под ними снизу, хотя самого осьминога не видно. Чем больше осьминогов здесь поселяется, тем больше раковины становятся для них самостоятельной средой обитания.

Наша вторая статья о колонии рассматривает этот случай как пример «переделки природы» – преобразования окружающей среды благодаря поведению обитающих там животных [198] [199]. Работая над этой статьей, мы осознали, что это касается не только осьминогов. Это место, похоже, привлекает и многие другие виды животных. Теперь над ним стоят в воде косяки рыб, шныряющих туда-сюда. Иногда они мешают нам вести съемки. Огромные ковровые акулы приплывают туда и залегают на дно, вероятно, не для охоты на осьминогов – на видео мы засекли, как одна из них эффектно нападает снизу из засады на рыбью стаю. Детеныши акулы еще одного вида в определенный сезон залегают на отвале раковин. Небольшие расписные скаты из семейства рохлевых тоже лежат на дне в этом месте, и по ним ползают раки-отшельники.

Все эти животные сосредоточены здесь в гораздо больших количествах, чем на участках непосредственно по соседству с колонией. Собирая раковины, осьминоги построили своего рода «искусственный риф», и это, по-видимому, привело к развитию необычного общественного образа жизни – в условиях густонаселенности и непрерывного взаимодействия.

Один из возможных подходов к нашим наблюдениям в Октополисе – истолковать их как доказательства того, что осьминоги этого вида (а возможно, не только этого) более общественны, чем представляется людям. На это указывает их сигнальное поведение – смены окраски и демонстративные позы. Накапливается все больше исследований, подталкивающих к этой мысли: их результаты предполагают, что осьминоги больше интересуются друг другом, чем считалось прежде. В 2011 году появилось исследование вида, родственного нашим октопольцам, где сообщалось, что осьминоги способны узнавать «в лицо» сородичей [200]. В более спорной работе 1992 года предполагалось, что осьминоги способны обучаться путем подражания [201]. Другое истолкование, применимое к нашим наблюдениям по крайней мере частично, – что колония представляет собой случайную аномалию. Необычные условия в сочетании с природным интеллектом осьминогов привели к необычному поведению. Осьминогам пришлось научиться управлять своей жизнью в подобной обстановке, и некоторые из возникших при этом видов поведения являются новыми, импровизированными. Им пришлось научиться сосуществовать друг с другом.

Подозреваю, что мы имеем дело с сочетанием старых и новых форм поведения – одни из них существуют издавна, другие представляют собой импровизированные модификации, возникшие из индивидуального приспособления к необычным условиям.

В Октополисе присутствуют несколько элементов, которых обычно не наблюдается в жизни осьминогов и которые имеют прямое отношение к эволюции мозга и психики. Жизнь колонии богата общением и социальной навигацией, а также обратной связью между тем, что делается, и тем, что воспринимается. Осьминоги сталкиваются с необычайно сложной средой, поскольку существенную часть этой среды составляют другие осьминоги. Кроме того, сам раковинный отвал постоянно подвергается манипуляциям и переделкам. Осьминоги кидаются мусором, раковины и другие предметы часто попадают в их соседей. Возможно, они просто чистят гнезда, но это такая форма поведения, которая влечет за собой новые последствия в условиях скученности, поскольку «метательные снаряды», похоже, влияют на поведение тех осьминогов, в которых они попали. В настоящий момент мы пытаемся установить, не кидаются ли осьминоги целенаправленно.

Все это протекает на фоне обычной низкой продолжительности жизни осьминогов – насколько мы можем судить. Осьминоги живут недолго и о потомстве после его вылупления не заботятся. Допустим, наши осьминоги живут до двух лет. В таком случае с 2009 года в колонии сменилось несколько поколений. Множество осьминогов должно было родиться и умереть с тех пор, как мы начали наблюдения, и при этом животные непрерывно воспроизводят все то же сложное полусоциальное поведение. Можно представить себе дальнейшие эволюционные шаги в подобной ситуации. Предположим, взаимодействия между особями еще больше усложняются, коммуникация становится более развитой, а плотность населения еще выше. Жизнь каждой особи еще теснее переплетается с жизнью других, и это начинает отражаться на последующей эволюции их мозга. В главе 7 мы убедились, что продолжительность жизни зависит от ее образа, в особенности от давления хищников. Если бы осьминоги этого вида могли гарантированно прожить на несколько лет дольше, не будучи съеденными, нет причин, почему бы им в дальнейшем не приобрести более высокую продолжительность жизни.

Я не имею в виду, что все это может произойти в Октополисе, – вряд ли. Колония невелика, ее размеры ничтожны относительно экологической ниши, которую занимает вид в целом. Вылупившись из яиц, молодые осьминожки уплывают прочь и не остаются там, где родились. Каждый из них, если выживет, поселяется где-то и начинает кочевать. Так что нет оснований думать, что теперешние обитатели колонии – дети или внуки тех осьминогов, которые жили там раньше. Единственный участок и период в несколько лет с эволюционной точки зрения не значат ничего. Подобные комбинации должны воспроизводиться в крупных масштабах на протяжении тысячелетий, чтобы дать значимый эффект. И все же колония проливает свет на одну из возможных перспектив эволюционного пути осьминогов.