Олег Цендровский - Между Ницше и Буддой [счастье, творчество и смысл жизни]

Конечно, описанная картина не оставляет окошечка и для второй фундаментальной иллюзии – свободной воли. Дело в том, что у этой свободы просто нет субъекта, нет субстанциального центра опыта и мотивации. Вопрос, кто именно внутри нашего «Я» может быть свободен, теряет смысл, когда мы видим это сложное переплетение сил и сражающихся алгоритмов, каждый из которых составлен из еще меньших частей. С точки зрения внутреннего феноменального опыта индивида, мы, впрочем, существуем так, как если бы эта свобода была – по соображениям удобства, которых мы еще коснемся далее. Мы ставим и должны ставить перед собой задачи, и важнейшая из них – выстроить такую иерархию ценностей, задач и потребностей, чтобы у пульта оказывались преимущественно конструктивные начала. Это означает прилагать усилия, дабы следовать руководству собственного разума, понимая это с учетом сделанных выше оговорок.

Речь идет о блоке «разумных» потребностей, тех, которые в биологии иногда называют потребностями саморазвития. Они обращены в будущее и учитывают существование организма и сообщества в более широком временном контексте, в отличие от сиюминутных и стихийных, являются более творческими, нежели потребительскими. Хотя только в человеке программы саморазвития оформились полноценно, в дикой природе они также играют громадную роль. К ним относятся обучение, исследовательское поведение по сбору информации о среде, игровое поведение и, например, запасание пищи. Ключевой чертой программ саморазвития является то, что они создают условия для лучшего удовлетворения потребностей в будущем и приносят радость как в момент реализации, так и в долгосрочной перспективе. В отличие от преимущественно потребительских программ, они обладают мощным накопительным эффектом.

Главным центром, запускающим в человеке взвешенные решения с долговременной логикой и созидательной ориентацией, является кора головного мозга, а в первую очередь – дорсолатеральная префронтальная кора . Это крошечная часть первой, располагающаяся вверху лба по бокам от центра, и ей в ряде задач функционально противостоит лимбическая система мозга – огромная группа зон и нейросетей, залегающая сразу под корой и ближе к центру. Главная сфера ответственности лимбической системы – наши эмоции и базовые биологические программы, такие как голод, жажда, агрессия, страх, родительское поведение, половое поведение, социальное доминирование и подчинение.

Лимбическая система, чего мы намного детальнее коснёмся в главе об эмоциональном самоконтроле, обладает крайне узким ракурсом восприятия и слабыми вычислительными возможностями. Когда она получает значительный контроль, наши поступки становятся близоруки и неблагоразумны с уклоном в примитивное сиюминутное удовлетворение, а психика дает постоянные сбои. В отличие от всех прочих живых существ, человек, однако, обладает достаточно развитой корой, чтобы обеспечить ей перевес в борьбе с древними центрами мозга, и к этому, несомненно, нужно стремиться.

Поэты и мыслители Древней Греции, размышляя над судьбами людей, пришли к выводу, что человек является игрушкой богов. Это заявление на удивление точно, если иметь в виду, что боги политеизма суть различные аспекты человеческой психики и бытия. Так, Афродита воплощала любовь, Арес – ярость и гнев, Аполлон – упорядоченность, индивидуальность и созидательность, Дионис – хаотичность, единство и экстаз, Афина – благоразумие и мудрость и так далее.

Нельзя не согласиться с древними греками: человек и правда игрушка божеств, тысяч и тысяч из них. Секрет же того, чтобы игра их удалась на славу, имела связный сюжет и перспективу, состоит в четкой иерархии и скоординированности. В здоровом политеизме и в здоровой душе наверху должен пребывать один бог или по крайней мере альянс нескольких дружественных сил, подчинивший своим задачам остальных. В противном случае будет царить гражданская война, качание то в одну сторону, то в другую, блуждание кругами, и в конце концов эта постоянная свара разорвет нас на части.

Чтобы выковать внутреннюю структуру, мы должны делать постоянный выбор: на чьей мы стороне, кому приносим жертвы день ото дня, какие части себя мы кормим – ведь именно это укрепляет как богов, так и нейросети мозга. В этом отношении устройство последних незамысловато и является фундаментальным законом нейробиологии: их сила в конкуренции с остальными растет при периодической активации и идет на спад при деактивации. Чем больше мы совершаем некие поступки, в том числе акты сознания, тем больше превращаем себя в тех, кому эти поступки свойственно совершать.

Так мы шаг за шагом меняем расстановку сил внутри. Как мы можем убедиться из исследований мозга, не говоря уже про наследие психологии и философии, все фигуры на доске нашего «Я» являются существами весьма корыстными и действующими в собственных интересах. Это ставит нас вплотную к вопросу о том, что же именно движет ими и нами, к вопросу о природе жизни и человеческой воли.

В засушливых регионах Африки и Ближнего Востока обитают небольшие птички, похожие на воробьев. Зовут их арабские дроздовые тимелии, и живут они маленькими группами со строгой иерархией и распределением ролей. Несмотря на кажущуюся жесткость установлений, человеческие сообщества, однако, могли бы позавидовать заведенным там порядкам. Между этими крохотными существами царит атмосфера добросердечия – тимелии принимают вместе ванны, они танцуют и трапезничают, дарят подарки и помогают друг другу в чистке оперения. Птицы, находящиеся на самом верху социальной пирамиды, не угнетают своих подчиненных и не живут за их счет. Вовсе нет, напротив, в отличие от власть имущих нашего с вами мира, они считают собственным долгом регулярно кормить их и обеспечивать безопасность, рискуя собственной жизнью.

Благородство их настолько велико, что если кто-то пробует оказать им ответную услугу, они с обиженным негодованием и даже резкостью (следует признать, несколько неделикатной) отвергают эти реверансы. Конечно, мир несовершенен, и картина была бы неполной без упоминания того досадного факта, что и между тимелиями возникают конфликты. Одна из частых причин для ссоры – конкуренция между птичками за то, кто именно поможет своему товарищу. Ситуация накаляется и в тех случаях, когда тимелии соревнуются за право исполнять обязанности часового – подвергнуть себя смертельной опасности, сидя на высокой ветке и высматривая хищников, чтобы предупредить товарищей об их приближении.

Сколь бы идиллической ни казалась жизнь этих созданий, не следует обманываться самоотверженностью их поведения. В действительности оно имеет под собой самые что ни на есть прагматические резоны. Дело в том, что доминирующие тимелии утверждают свой социальный статус и силу через демонстрацию способности добывать пищу и делиться ей с теми, кто стоит ниже. Компетентность, изобилие, к которому они имеют доступ, щедрость и – как следствие – полезность для сообщества являются зримым обоснованием их высокого положения в иерархии. Когда кто-то пробует предложить высокопоставленной тимелии угощение, птица приходит в возмущение совсем не из оскорбленного великодушия. Подобная любезность совсем не невинна и является в некотором роде жестом вызова, оспариванием ее положения и претензией на статус доминирующего дарителя. Аналогично, идущая между птицами конкуренция за роль часового объясняется ее престижем и высокой статусной ценностью. Лишь самые сильные, ловкие, уверенные в себе и живучие особи могут позволить себе подвергать жизнь значительным рискам – готовность на это есть демонстрация их превосходства. Целеустремлённые тимелии, впрочем, охотно платят цену за социальное положение, ведь оно дает им практически неограниченные возможности для продолжения потомства.