Ральф Роса - Вести от обезьяны. О медитации и о том, что хочет донести до вас суетливый обезьяний ум

Теперь приведу пример травмы с большой буквы «т»: один мой коллега как-то раз работал с девушкой-сиротой, которая демонстрировала агрессивное поведение, на первый взгляд выглядевшее совершенно непредсказуемым. Эту молодую женщину, которая обычно держалась дружелюбно, заклеймили «дурной кровью» и потому постоянно перебрасывали из семьи в семью, из школы в школу. Её диагноз, вызывающее оппозиционное расстройство (ВОР), в сочетании с посттравматическим стрессовым расстройством (ПТСР) отражал это поведение. Ей прописали несколько сильных психотропных препаратов, но они не помогали. Она и сама не понимала, почему нередко испытывает побуждение атаковать других, при этом в ситуациях, когда она вела себя агрессивно, необходимость подобных действий казалась совершенно реальной и неотложной. Когда она, например, ударила водителя автобуса, до этого она почувствовала, что он проявил к ней неуважение и принизил её, хотя позднее не могла объяснить, почему так решила. Оглядываясь назад, она видела, что её поступки были во многом необоснованными, и она ни в коей мере не хотела испытывать на себе их последствия. «Думай, прежде чем делать», – говорили все, словно она не пыталась так поступать.

В конце концов кто-то провёл подробную сенсорную оценку травм, которые она пережила, одной из которых было нападение, совершённое на неё в раннем детстве. При такой оценке врач детально исследует, какие картины, звуки, запахи, вкусы и тактильные ощущения присутствовали в данном опыте. Такие ощущения формируют так называемые напоминания о травме , которые могут вызывать мощную реакцию «бей или беги». Когда девушка описывала внешность человека, который на неё напал, она сообщила, что этот мужчина носил усы. Об этой подробности раньше, на протяжении всех лет, что она провела в системе детской опеки и попечительства, не знал никто. Никто не спросил её, как выглядел её обидчик. Выяснилось, что водитель автобуса, которого она атаковала, носил усы. Различные школьные учителя, с которыми у неё были размолвки, носили усы. Мужчины с усами заставляли её тело возвращаться в момент прошлого, когда происходили ужасающие вещи, и её тело реагировало поразительно эффективно. В мире множество мужчин с усами. Неудивительно , что этот подросток постоянно терял самообладание. Её агрессию никак нельзя назвать произвольной. Она не была виновна в ней. Вооружившись таким осознанием, она смогла вместе со своим терапевтом работать над снятием ненужного возбуждения. Только тогда, когда она обрела это осознание, она научилась действовать более продуманно. Также это осознание помогло ей получить так называемый корректирующий опыт – опыт, в котором другой человек заботливо и с неустанным вниманием реагирует на конкретные проявления нашей боли. Именно к этому всё время стремилось привести её навязчивое повторение.

Эмоции, которые мы испытываем в ответ на стимулы, не отличаются от прочих явлений нашего мира: они имеют срок хранения; они непостоянны. В какие-то моменты они отсутствуют, в какой-то момент они возникают, затем достигают максимальной силы, а после угасают до тех пор, пока не уходят в небытие. Такова траектория, которой они естественным образом следуют, которой эмоции сами стремятся следовать и будут это делать, если мы это позволим. Если мы не позволяем или не можем этого разрешить – а именно если мы вытесняем текущие состояния-чувства или стараемся отвлекаться от них, – мы блокируем развитие их жизненного цикла, и они оказываются взаперти. Биохимические вещества, которые поступают в организм, продолжают циркулировать в нашей системе. Если бы только мы были готовы и способны во всей глубине переживать чувства и позволять им длиться столько, сколько они длятся, они бы не замораживались, а, можно сказать, оставались бы текучими и свободно проходили сквозь нас.

В частности, именно поэтому мы устраиваем похороны и получаем отпускные на работе, когда умирает член нашей семьи. Отчасти поэтому иудеи обычно соблюдают обряд шив’а , в течение целой недели после смерти близкого человека не делают буквально ничего, только вспоминают об умершем. Они просто понимают, что требуется время, чтобы пережить горе и принять его; перебрать воспоминания; вспомнить, что значил для меня этот человек, чему он научил меня; сделать осмысленным этот опыт и в каком-то отношении вырасти. Однако не всегда мы имеем такую возможность, и горе может подавляться самыми различными способами. Например, моя близкая подруга и участница нашей группы Пандора умерла в период моей тяжелейшей зависимости. В тот момент я отреагировал на это событие, заглушив боль наркотиками. Между тем я машинально выражал горе прилюдно, поскольку чувствовал себя виноватым за свою бесчувственность. Примерно через четыре года я наткнулся на запись одной из наших репетиций, и горе обрушилось на меня всей своей мощью. Я плакал днями напролёт. Возникло необъяснимое чувство, словно всё это случилось только сейчас. И я продолжал горевать до тех пор, пока горе полностью не рассеялось, пока я не обрёл понимание того, какой невероятной удачей для меня было знать такое удивительное существо.

Встречать боль и трудности с состраданием на самом деле проще, чем пытаться избавиться от них. Проблема состоит в том, что наш инстинкт увлекает нас в противоположном направлении. Кроме того, дети не в состоянии действовать таким образом. В детстве мы ещё не имеем знаний, ресурсов и способностей для такого отклика. При этом детство – период нашей сильнейшей уязвимости, когда тягостные, разочаровывающие или вызывающие печаль переживания оказывают на нас самое глубокое влияние. Разве мало людей просто «продолжают жить», «отпускают прошлое» и заявляют, что «всё позади», не осознавая, что прошлое всё ещё живёт в них, в их плоти и крови?

При отсутствии корректирующего опыта материал, хранящийся в бессознательном уме, обязательно просачивается в наш сознательный опыт и поступки неявными, символическими и метафорическими способами. Во многом это напоминает тепло и пары, излучаемые батареей: мы не видим излучения, мы не знаем об источнике отопления, находящемся в подвале, однако ощущаем тепло в помещении. Мы можем не осознавать переживания, которые мы впитали и которые определяют нашу жизнь, однако мы, безусловно, ощущаем их, когда начинается очередная паническая атака, очередной приступ гнева, период одиночества или депрессии. Когда мы не можем избавиться от зависимости, которая, как мы знаем, причиняет ужасный вред, когда в уме возникает хаос, когда очередные отношения распадаются по причине, пугающе сходной с той, по которой распались предыдущие, мы проживаем образцовый сценарий.