Рахель Торпусман - Синтаксис личности. Пособие по типологии Афанасьева

А потом бунтарем называют меня!

Научась отличать свои руки от ног,

Я рукой шевельнуть самовольно не мог.

Жаль, что в счет мне поставят бесплодные годы,

Когда не был я пьян, когда был одинок.

Четвертой Воле, впрочем, не чуждо и самоутверждение, но в очерченных рамках своей личности, без желания доминировать над другими:

Назовут меня пьяным – воистину так!

Нечестивцем, смутьяном – воистину так!

Я есмь я.И болтайте себе, что хотите:

Я останусь Хайямом.Воистину так!

Что касается Физики, то, как и в случае с Шекспиром, оплакивание уходящего времени и телесного увядания является приметой Первой Физики:

Поутру просыпается роза моя,

На ветру распускается роза моя.

О жестокое небо! Едва распустилась —

Как уже осыпается роза моя.

Ты не очень-то щедр, всемогущий творец:

Сколько в мире тобою разбитых сердец!

Губ рубиновых, мускусных локонов сколько

Ты, как скряга, упрятал в бездонный ларец!

Отчего всемогущий творец наших тел

Даровать нам бессмертия не захотел?

Если мы совершенны – зачем умираем?

Если несовершенны – то кто бракодел?

В принципе, сетовать на это могла бы и Третья Физика, но так откровенно проповедовать гедонизм может только Первая:

В окруженье друзей, на веселом пиру

Буду пить эту влагу, пока не умру!

Буду пить из прекрасных гончарных изделий,

До того как сырьем послужить гончару.

Когда ветер у розы подол разорвет,

Мудрый тот, кто кувшин на двоих разопьет

На лужайке с подругой своей белогрудой

И об камень ненужный сосуд разобьет!

Мы похожи на циркуль, вдвоем, на траве:

Головы у единого тулова две.

Полный круг совершаем, на стержне вращаясь,

Чтобы снова совпасть головой к голове.

А вот трезвая – несмотря на все проповеди пьянства – Вторая Логика, уверенно отличающая правду от неправды:

«Семь небес или восемь»? По-разному врут.

Важно то, что меня они в прах разотрут.

И какая мне разница: черви в могиле

Или волки в степи мое тело сожрут?

Пью вино, ибо скоро в могиле сгнию.

Пью вино, потому что не верю вранью

Ни о вечных мучениях в жизни загробной,

Ни о вечном блаженстве на травке в раю.

Веселись! Невеселые сходят с ума.

Светит вечными звездами вечная тьма.

Как привыкнуть к тому, что из мыслящей плоти

Кирпичи изготовят и сложат дома?

А вот и Третья Эмоция, страдающая от тоски и скованности и раскрывающаяся под благотворным влиянием алкоголя:

Лучше сердце обрадовать чашей вина,

Чем скорбеть и былые хвалить времена.

Трезвый ум налагает на душу оковы.

Опьянев, разрывает оковы она.

Трезвый, я замыкаюсь, как в панцире краб.

Напиваясь, я делаюсь разумом слаб.

Есть мгновенье меж трезвостью и опьяненьем:

Это – высшая правда, и я – ее раб!

Боже, скуку смертельнуюнашу прости,

Эту муку похмельную нашу прости,

Эти ноги, бредущие к харабату,

Эту руку, обнявшую чашу, прости!

Смерть я видел, и жизнь для меня – не секрет.

Снизу доверху я изучил этот свет.

Вот вершина моих наблюдений: на свете

Ничего, опьянению равного, нет!

Таким образом, множество повторяющихся четверостиший показывают один и тот же образ автора – ФЛЭВ.

Мог ли такой автор быть знаменитым ученым – математиком и астрономом, втайне писавшим крамольные стихи, так что они стали известны лишь через много лет после его смерти?

С очень большой вероятностью – да. ФЛЭВ – люди независимо мыслящие; среди них много как ученых, так и литераторов; и с большой вероятностью ученый-ФЛЭВ, живущий в эпоху идеологического диктата, скрыл бы свои опасные стихи именно потому, что физическое выживание (1Ф) для него важнее славы (в отличие от, например, ВЭЛФ или ЭЛВФ).

Собственно, стихи Хайяма прямо говорят об этом:

Много мыслей в моей голове, но увы:

Если выскажу их – не сносить головы!

Только эта бумага достойна доверья,

О друзья, недостойны доверия вы!

В этом мире глупцов, подлецов, торгашей

Уши, мудрый, заткни, рот надежно зашей,

Веки плотно зажмурь – хоть немного подумай

О сохранности глаз, языка и ушей!

* * *

Однако следует добавить, что некоторые четверостишия Хайяма выпадают из этого образа и едва ли могут принадлежать перу ФЛЭВ.

Это неудивительно, если вспомнить, что автографов Хайяма не сохранилось и об авторстве приписываемых ему стихов до сих пор идут споры. Вероятнее всего, некоторые из этих стихов действительно написаны самим Хайямом, а другие – его подражателями.

Ученые жалуются: « Небольшой объем четверостиший не позволяет решить этот вопрос [об авторстве] новейшими статистическими методами ».

Я предлагаю решить вопрос авторства с помощью типологии Афанасьева и считать не принадлежащими Хайяму те рубаи, в которых проявляются другие психотипы – не ФЛЭВ.

Например, в следующем четверостишии явственно звучит типичный девиз Четвертой Физики «Материальное несущественно»:

В мире временном, сущность которого – тлен,

Не сдавайся вещам несущественнымв плен.

Сущим в мире считай только духвездесущий,

Чуждый всяких вещественных перемен.

Автор этого четверостишия, скорее всего, был ВЭЛФ. Так же как и следующего:

Много лет размышлял я над жизнью земной.

Непонятного нет для меня под луной.

Мне известно, что мне ничего не известно! —

Вот последняя правда, открытая мной.

«Мне известно, что мне ничего не известно» – давний девиз Третьей Логики (см. выше в главе о Сократе). Теоретически это мог шутки ради написать и сам Хайям, но скорее это все-таки написал его подражатель с Третьей Логикой, перепевая стихи Хайяма:

Я познание сделал своим ремеслом,

Я знаком с высшей правдой и с низменным злом.

Все тугие узлы я распутал на свете,

Кроме смерти,завязанной мертвым узлом.

Это четверостишие, на мой взгляд, безукоризненно подходит ученому- эпикуру , в отличие от предыдущего.

Есть и еще несколько стихотворений, выпадающих из образа ФЛЭВ и принадлежащих, скорее всего, другим авторам (или всё тому же другому автору?):

Так как истина вечно уходит из рук —

Не пытайся понять непонятное, друг.

Чашу в руки бери, оставайся невеждой,