Ева Иллуз - Почему любовь ранит? Социологическое объяснение

Эти ритуалы самоуничижения существенно отличаются от той опасности, которая угрожает современным романтическим отношениям, а именно их неспособности вызывать признание и одобрение. Позвольте мне объяснить это на примерах, почерпнутых из поп-культуры и моих интервью. Сьюзен Шапиро написала мемуары о пяти мужчинах, разбивших ее сердце. Она посвящает нас в разговор со своим мужем Аароном, в котором упоминает своего бывшего парня, Брэда.

Брэд пишет: «Я все еще люблю твой ум». Почему ты никогда так не говоришь? Это был первый приятный комплимент за многие годы.

«Он все еще любит трахать тебе мозги». Аарон встал и отнес свою сумку в Логово [т. е. его рабочий кабинет].

Я последовала за ним и подвинула рукописи на его выцветшем сером диване, чтобы было куда присесть. Я знала, что он не в себе, но мы почти не разговаривали целую неделю. Он ожидал найти меня на том же самом месте, словно закладку в книге.

«Ты мне никогда не говорил, что я умная» — сказала я.

«Я все время делаю тебе комплименты». Он был раздражен. «Я только что сказал, что ты красивая».

Он не понял, мне всегда приходилось объяснять. «Я росла единственной девочкой вместе с тремя братьями, которых все называли гениальными. Я была миленькой или прелестной, или очаровательной. Но меня это не устраивало. Неужели ты меня совсем не знаешь? — взмолилась я. — Для чего мне нужны десять тысяч книг и вырезок? Для компенсации. Чтобы убедить всех, что я умная, потому что никто никогда мне этого не говорил… чтобы убедить себя. — сказала я. — Я становлюсь такой, какой не была».

«Вот это разумно, — похлопал меня по лбу Аарон. — Ты — уродливая свинья» [316] Шапиро С. Пять мужчин, разбивших мне сердце. NY: Delacorte Press, 2004. С. 29 [ Shapiro S. Five Men Who Broke My Heart. New York: Delacorte Press, 2004. P. 29]. .

Недовольство и просьба этой женщины вызваны ее потребностью видеть признание собственной значимости как в личном, так и в социальном плане. Она требует от мужа подтверждения своего социального статуса. Возьмем другой пример: 56-летняя женщина, рассказывая о трудностях, возникших в ее браке, признается:

Вы знаете, у меня очень милый муж; он верный и преданный. Но он совершенно не знает простейших вещей, которые приносят радость.

Корр.: Каких?

Кристина: Ну, знаете, покупать маленькие подарки, удивлять меня, говорить мне, какая я замечательная. Я понимаю, что он любит меня, однако он совсем не знает, как сделать так, чтобы я почувствовала себя особенной и замечательной.

Корр.: Несмотря на то, что он любит вас?

Кристина: Да. [ Молчит ] Знаете, в любви самое главное «как», а не «что». И хотя я знаю, что он любит меня, того, что позволяет мне чувствовать себя особенной и неповторимой всегда не хватает.

В XIX в. верность и преданность представляли собой важнейшие доказательства любви. Но здесь они считаются недостаточными именно потому, что любовь должна подразумевать непрерывный, нескончаемый процесс «признания и одобрения», т. е. подтверждения индивидуальности и ценности личности.

Если, как предполагает Сартр, любящий требует , чтобы его любили [317] Персон Э. С. Мечты о любви и судьбоносные встречи: сила романтической страсти. NY: Norton, 1988. С. 44 [ Person E. S. Dreams of Love and Fateful Encounters: The Power of Romantic Passion. New York: Norton, 1988. P. 44]. , то это потому, что он прежде всего нуждается в социальном признании. Комплименты, которые обе вышеупомянутые женщины хотят получить от своих мужей, указывают не на испорченную «эгоистичную» личность или на «низкую самооценку», а скорее на общее требование, чтобы романтические отношения обеспечивали социальное признание. Социальная ценность больше не является прямым результатом экономического или социального статуса человека, она должна исходить от него самого, определяемого как уникальное, частное, субъективное и неинституциональное образование. Эротическая/романтическая связь должна формировать чувство ценности [318] Это контрастирует с другим типом романтических взаимоотношений, в которых ценность человека не нуждается в переоценке именно потому, что его социальная ценность и социальное положение известны всем сторонам и не подлежат обсуждению. Обратимся снова к миру Джейн Остин, когда Харриет, очаровательная подруга Эммы, надеется выйти замуж за мужчин, имеющих более высокий социальный статус, и когда они, как мы сказали бы сегодня, «забраковывают ее», отказ не задевает ее чувств и уж тем более не сокрушает ее самоуважения; скорее, она просто остается в смятении из-за того, что совершила социальную ошибку при оценке своего и чужого социального положения. Ее чувство собственного достоинства не страдает, возникает лишь ощущение неуместности. А в эпоху модернизма, наоборот, социальная ценность не предшествует взаимоотношениям как таковым, а устанавливается только в них и с их помощью. , а современная социальная ценность главным образом перформативна, т. е. она должна быть достигнута в процессе общения и благодаря взаимодействию с другими. Если «влюбленные, готовясь к встрече с возлюбленными, беспокоятся о своем запахе, об одежде, волосах, о планах на вечер и, в конечном счете, о собственной значимости » [319] Персон Э. С. Мечты о любви и судьбоносные встречи: сила романтической страсти. NY: Norton, 1988. С. 38 [ Person E. S. Dreams of Love and Fateful Encounters: The Power of Romantic Passion. New York: Norton, 1988. P. 38]. (курсив мой. — Автор ), то это потому, что в наше время любовь стала центральным элементом формирования ценности.

Хотя Эрвин Гоффман не создавал свою социологию как социологию современности, он уделял большое внимание перформативному измерению социальных взаимодействий, т. е. тому, как субъекты вызывают или не вызывают ощущение ценности (когда они сохраняют свою репутацию, проявляют должное уважение к другому и т. д.). Гоффман, по-видимому, считает само собой разумеющимся, что взаимодействия, если они успешны, должны порождать чувство ценности, и предполагает, что взаимодействия универсально структурированы таким образом. Но это является результатом длительного процесса трансформации социальной структуры и социализации в Западной Европе. Начиная с XVII в. на приемах, в присутственных местах, в руководствах по общению и этикету аристократия и средний класс постоянно вводили кодексы новых форм поведения, направленных на то, чтобы должным образом распознавать окружающих и оказывать им уважение благодаря соответствующему выражению лица, телодвижениям, жестам и речи. Этот процесс отличается от выражения почтения другим людям с целью подтверждения их репутации и достоинства, поскольку социальная ценность постепенно освобождается от ранее приписанного статуса. Иначе говоря, признание как неявно выраженное требование, с помощью которого мы оцениваем другого человека как личность, независимо от его статуса, в социальном взаимодействии и в рамках межличностного общения является неотъемлемой частью формирования модернизма. На уровне теории именно Аксель Хоннет определил важность признания в межличностных отношениях. (Его использование понятия «признание», однако, шире, чем мое.) По его определению, признание — это непрерывный социальный процесс, состоящий из поддержки «позитивного понимания [личностью] себя». Поскольку «представление о самом себе… зависит от возможности постоянной поддержки со стороны окружающих» [320] Хоннет А. Идентичность личности и неуважение. London: Routledge, 2001. С. 39 [ Honneth A. Personal Identity and Disrespect // The New Social Theory Reader: Contemporary Debates / in S. Seidman and J. Alexander (eds). London: Routledge, 2001. P. 39]. , признание влечет за собой официальное подтверждение и подкрепление притязаний и положения других людей как на когнитивном, так и на эмоциональном уровнях. Признание — это непрерывный процесс, с помощью которого социальная ценность и значимость человека устанавливается в его отношениях с другими людьми.