Ева Иллуз - Почему любовь ранит? Социологическое объяснение

Таким образом, в отличие от огромного количества ученых, объясняющих власть романтической любви в эпоху модернизма с помощью идеологии индивидуализма [321] Бек У., Бек-Герншейм Э. Естественный хаос любви. Cambridge: Polity Press, 1995 [ Beck U., Beck-Gernsheim E. The Normal Chaos of Love. Cambridge: Polity Press, 1995]; Эванс М. Любовь: Неромантичные обсуждения. Cambridge: Polity Press, 2003 [ Evans M. Love: An Unromantic Discussion. Cambridge: Polity Press, 2003]; Гидденс А. Трансформация интимности. Cambridge: Polity Press, 1992 [ Giddens A. The Transformation of Intimacy. Cambridge: Polity Press, 1992]; Иллуз Е. Одержимость романтической утопией: любовь и культурные противоречия капитализма. Berkeley: University of California Press, 1997 [ Illouz E. Consuming the Romantic Utopia: Love and the Cultural Contradictions of Capitalism. Berkeley: University of California Press, 1997]; Стоун Л. Семья, секс и супружество. NY: Harper and Row, 1977 [ Stone L. The Family, Sex and Marriage in England, 1500–1800. New York: Harper and Row, 1977]. Моя нынешняя книга занимает иную позицию по отношению к этой проблеме, как будет показано на следующих страницах. , я утверждаю, что эта сила обусловлена более первичным обстоятельством, тем, что любовь представляет собой ключевой элемент признания, восприятия и установления собственной ценности в эпоху, когда социальная ценность неопределенна и постоянно обсуждается. Но почему это так? Почему любовь может делать то, на что другие чувства не способны? Я могу предложить вашему вниманию возможное объяснение этому процессу.

Объединяя идеи Эмиля Дюркгейма и Ирвина Гоффмана, Рэндалл Коллинз [322] Коллинз Р. Интерактивные ритуальные цепочки. Princeton: Princeton University Press, 2004 [ Collins R. Interaction Ritual Chains. Princeton: Princeton University Press, 2004]; Коллинз Р. О микрооснованиях макросоциологии // American Journal of Sociology. 86(5). 1981. С. 984–1014 [ Collins R. On the Microfoundations of Macrosociology // American Journal of Sociology. 86(5). 1981. P. 984–1014]. утверждает, что социальные взаимодействия выполняют функцию ритуалов, создающих эмоциональную энергию, которая связывает или разделяет людей. И на рынке, основанном на эмоциональных (а не чисто когнитивных) переговорах, происходит обмен этой эмоциональной энергией, целью которого является ее максимальное увеличение. Накопление успешных интерактивных ритуалов создает эмоциональную энергию, становящуюся своего рода ресурсом, из которого мы можем извлечь выгоду, способом доминирования над другими людьми и способом создания дальнейшего социального капитала. Эмоции — особенно эмоциональная энергия — являются, таким образом, источником ритуальных цепочек позитивного взаимодействия, которые, в свою очередь, могут быть использованы в других, не только эмоциональных областях. Эмоциональная энергия, накопленная в исключительно социальных областях (друзья или семья), может быть перенесена, скажем, в другие области, такие как экономическая. В связи с этим то, что Коллинз называет эмоциональной энергией, на самом деле является результатом проведенного должным образом признания; и признание, накопленное в одной сфере, переносится в другие сферы. Хотя он не задается вопросом, являются ли некоторые интерактивные ритуалы более важными, чем другие, и несут ли они «больше» энергии, я утверждаю, что любовь представляет собой центральное звено (возможно, центральное звено для некоторых) в длинной цепи ритуалов взаимодействия. То есть романтическая любовь является центральным элементом в порядке признания, с помощью которого социальная ценность человека в современном обществе накапливается благодаря интерактивным ритуальным цепочкам. Причина заключается в том, что это самый интенсивный и совершенный способ производства эмоциональной энергии, эффект усиления самолюбия, вызванного любовью. Можно привести два примера: Талия, 42 года, научный сотрудник с двумя детьми, работает в большом американском университете на западном побережье. Рассказав мне историю разрыва своей внебрачной связи с мужчиной, она добавляет:

Знаете, мне было больно, я мучилась из-за этого, но мне кажется, благодаря этой истории я также поняла очень важные вещи.

Корр.: Какие, например?

Талия: Он был, ну… он очень известный ученый. Все благоговеют перед ним. До встречи с ним я чувствовала себя незаметной и невзрачной, на меня никто не обращал внимания. Мне постоянно казалось, что я глупее всех. Но когда он выбрал меня, во время нашего романа, я почувствовала, что стала совершенно особенной, я буквально ощутила себя умнее, и я могла спокойно подойти к людям, с которыми никогда бы не осмелилась до этого заговорить, я могла общаться с ними и чувствовать себя равной им. Даже теперь, когда все закончилось, меня не покидает ощущение, что я узнала о себе что-то очень важное. Если он считал меня особенной, значит, я была особенной, я чувствовала это. Я стала меньше бояться людей.

Корр.: Из-за того, что он вас любил?

Талия: Да, из-за того, что он меня любил.

Постойте-ка, я даже не знаю, любил ли он меня; иногда я чувствовала себя любимой, но порой я не была так уверена, однако я чувствовала себя желанной, я уверена, что он страстно желал меня. Так что да, из-за того, что была желанной им.

В автобиографической статье о любви, опубликованной в Нью-Йорк Таймс в 2010 г., писатель Лора Фрейзер рассказывает о последнем свидании с мужчиной в Италии после того, как ее оставил муж. «Мы расстались на четвертый день на вокзале в Неаполе, я пыталась запомнить его лицо, чувствуя себя опустошенной, но полной надежд. Я знала, что больше никогда не увижу его, но была счастлива, что ему удалось дать мне почувствовать себя желанной » [323] Фрейзер Л. Как мы прощаемся // The New York Times. May 30, 2010 [ Fraser L. Our Way of Saying Goodbye // The New York Times. May 30, 2010]. (курсив мой. — Автор ). Здесь ощущение себя желанной берет верх над чувством утраты, вызванным ее «неудавшимся браком», именно потому, что любовь является краеугольным камнем проблематики ценности и признания.

Любовь и желание в этой истории являются звеньями социальной цепочки, в которой одна форма эмоциональной энергии может быть преобразована в другую. Поскольку познание любви крепко связано с вопросом о ценности, любовь в современном мире способна создавать и укреплять социальную ценность. Как утверждает Хоннет, любовь — это парадигма для установления «признания», она представляет собой одновременно психологический и социологический процесс [324] Хоннет A. Борьба за признание: К моральной грамматике социальных конфликтов. Cambridge: Polity Press, 1995 [ Honneth A. The Struggle for Recognition: The Moral Grammar of Social Conflicts. Cambridge: Polity Press, 1995]. . Никогда, на самом деле, будучи частным лицом или публичной личностью, современный человек не устанавливает свою ценность с помощью процессов одновременно психологических и социологических, частных и общественных, эмоциональных и ритуальных. Таким образом, очевидно, что в современных эротических/романтических отношениях речь идет о личности, ее эмоциях, внутреннем мире и, главным образом, о том, как они признаются (или не признаются) окружающими.