Ева Иллуз - Почему любовь ранит? Социологическое объяснение

Корр.: Почему это вредно для самооценки?

Ирэн: Ммм… Если вы давите, вас считают надоедливой. Не тем, кто вы есть на самом деле. Не хочется выглядеть эмоционально зависимой. А также, бытует мнение, что, если надавить, парень сбежит. Из-за того, что ты излишне требовательна.

Корр.: Значит, сказать парню, что вы хотите серьезных, преданных отношений — это излишнее требование?

Ирэн: Конечно. Я бы с радостью сказала ему: «Я люблю тебя», «Я хочу провести свою жизнь с тобой», но, если бы я сделала это, я бы почувствовала себя неполноценной. Хочется оставаться невозмутимой.

Корр.: Можете объяснить почему?

Ирен: Я не знаю, почему. Думаю, что мужчины — не все, но многие — просто не заинтересованы в браке и серьезных отношениях. Они чувствуют, что у них уйма времени, чтобы сделать выбор. И если ты хочешь их слишком сильно, они отдаляются — в это верят все девушки, которых я знаю. Нужно все делать медленно, аккуратно и не давить.

Благодаря многим элементам эта история выглядит типичной для определенной модели отношений между мужчинами и женщинами. Женщина здесь находится под влиянием мужчины, т. е. она убеждена в необходимости вступить в отношения. Не секрет, что убеждает ее в этом предположение, что отношения в изобилии обеспечат ее признанием, и что признание может предварять и порождать любовь. Эта модель особенно актуальна для женщин, у которых меньше шансов, чем у мужчин, получить доступ к общественным каналам, чтобы подтвердить свою ценность; таким образом, их чувство значимости связано, в частности, с романтическим признанием. Кроме того, даже если эта женщина не высказала четкой просьбы, тот факт, что она «отказалась» от всего, был (вероятно, справедливо) интерпретирован ее парнем как желание полностью посвятить себя ему. Наконец, тот факт, что она не могла заставить себя в официальном порядке потребовать от него взаимных обязательств, говорит о том, что независимость взяла верх над необходимостью признания, что сама она, действуя самоотверженно, тем не менее не смогла добиться аналогичных действий от своего парня.

Сравните это с ситуацией в XIX в., когда среди английского высшего и верхних слоев среднего класса молодая девушка находила себе пару, просто «выйдя в свет», т. е. благодаря балу, организованному специально, чтобы объявить ее готовой для вступления в брак и серьезно заинтересованной в обретении возможного спутника жизни. В этом культурном и социальном порядке провозглашение намерения связать себя обязательством неразрывно связано со структурой свидания: женщине (или мужчине) не нужно скрывать или сдерживать намерение вступить брак, поскольку это и является самим объяснением и разумным основанием для девушки, впервые «выезжающей в свет». Эта открытость в поиске потенциального супруга не создавала угрозу для самооценки или независимости женщины. Каким бы кокетством или игривостью ни отличались реальные романтические отношения, они не ограничивали, не приостанавливали, не откладывали и не скрывали намерения связать себя обязательствами и вступить в брак. Отсутствие серьезных намерений, по сути, ставило под угрозу репутацию мужчин и женщин на брачном рынке и являлось эмоциональным недостатком. Современные романтические отношения, напротив, оказываются в ловушке любопытных парадоксов, которые обусловлены тем фактом, что и мужчины, и женщины должны действовать так, как если бы обязательство не было априори заложено в отношения. Намерение связать себя обязательством должно быть достижением, а не предварительным условием отношений. Следовательно, сам вопрос об обязательствах априори отделяется от романтических отношений именно тогда, когда от этих отношений требуется обеспечить признание. И последнее, Ирэн, процитированная выше, предполагает, что в отличие от XIX в., в котором соблюдение обещаний было центральным компонентом нравственной системы принципов взятия обязательств, требование обещания стало незаконным, и это несмотря на безусловно высокую цену, которую приходится заплатить женщине. В своей книге «Girls Gone Mild» [354] Шалит В. Кроткие девочки: Молодые женщины возвращают самоуважение и находят, что неплохо быть хорошим. NY: Random House, 2007 [ Shalit W. Girls Gone Mild: Young Women Reclaim Self-Respect and Find It’s Not Bad to be Good. New York: Random House, 2007]. («Кроткие девочки») Венди Шалит, консервативный критик сексуальных отношений, также отмечает нежелание женщин предъявлять требования мужчинам, но в соответствии с господствующей терапевтической идеей она приписывает это недостатку самоуважения и чрезмерной сексуализации женщин. Как и многие консервативные мыслители, Шалит правильно определяет проблемную область, однако не понимает ее причин.

Смущение — психологическая черта, но ее этиология часто имеет социологическую основу. Я предполагаю, что это не редко вызывается наличием двух структурных принципов, находящихся в конфликте. В рассказе Ирэн желание сохранить определенное представление о себе берет верх над защитой собственных интересов. Это происходит потому, что ее представление о себе не предшествует романтическим взаимоотношениям, а, скорее, становится тем, что необходимо обсудить и установить в их процессе. Самооценка зависит от ценности, которая должна быть установлена межличностно. Иначе говоря, она должна обсуждаться в конкретных взаимоотношениях, в которых проявление независимости человека и его способности уважать независимость другого, т. е. не предъявлять ему требований, постоянно находится под угрозой. Обратите внимание, что «давление» воспринимается как угроза независимости и для того, на кого оказывают давление, и для того, кто его оказывает. Культурным лейтмотивом, который определяет и составляет здесь ценность является независимость, которая, в свою очередь, объясняет, почему требование обещаний воспринимается как проявление «давления» (идея, которая могла бы показаться странной, скажем, в викторианской Англии). Эта идея имеет смысл только в том контексте взгляда на личность, где обещания рассматриваются как ограничение свободы, т. е. свободы чувствовать себя завтра иначе, чем сегодня. При условии, что ограничение свободы рассматривается как незаконное, просьба о принятии обязательств толкуется как отчуждение свободы. Эта свобода, в свою очередь, связана с определением отношений в чисто эмоциональном плане: если отношения являются результатом свободно ощущаемых и свободно отдаваемых эмоций, они не могут исходить из нравственной структуры обязательства. Поскольку эмоции формируются независимо от разума и даже от воли, поскольку они воспринимаются изменчивыми, но, что еще более важно, исходящими из уникальной субъективности и свободной воли человека, требование связать свои эмоции с будущим становится незаконным, поскольку оно воспринимается как угроза свободе, которая присуща чистой эмоциональности. Таким образом, при взятии обязательств есть риск принуждения сделать выбор, не основанный на чистых эмоциях и эмоциональности и, в свою очередь, отчуждающий личную свободу.