Барбара Тверски - Ум в движении [Как действие формирует мысль] [litres]

Дирижеры руководят не только оркестром, но и публикой. Восприятие зрителями таких характеристик музыки, как выразительность, артикуляция и динамика, усиливается, когда дирижер делает на этом упор. Несмотря на то что вклад дирижера сугубо визуален, если при исполнении одного и того же произведения меняется только дирижирование, то соответственно меняются и впечатления аудитории. Например, дирижер может привлечь внимание слушателей к мелодии в целом или к повторяющейся теме ( остинато ). Когда дирижеры подчеркивают сквозную мелодию, слушатели чаще характеризуют музыкальное произведение как связное и выстроенное, когда же подчеркиваются повторяющиеся темы, слушатели с большей вероятностью описывают то же произведение как несвязное и неровное.

Дирижеры создают только визуальное представление; музыканты – и звуковое, и визуальное. Что замечательно, иногда визуальное оказывается сильнее звукового. Яркий пример – распределение мест между первыми тремя финалистами фортепианного конкурса исключительно по аудио, только по видео и по обеим записям. Предложите свой вариант, какой способ лучше, но будьте готовы удивиться. И эксперты, и любители оценивали результаты ближе всего к реальным, когда смотрели одно лишь видео! Как вы понимаете – несмотря на собственную убежденность, что звук важнее картинки.

Перейдем от музыки к изобразительному искусству. Позвольте мне завершить обсуждение жестикуляции как социального клея канонической «Тайной вечерей» да Винчи. Вы найдете множество ее репродукций в Google-картинках. А еще лучше – поезжайте в Милан, в церковь Санта-Мария-делле-Грацие, и посвятите полчаса любованию подлинником. Возьмите двойное время, потому что стандартного 15-минутного сеанса недостаточно. Проследите сложное взаимодействие тел, глаз и рук. Видно, кто с кем говорит, как связаны участники, к чему апеллируют, как реагируют. Чувствуешь напряженность взаимодействий в группе сотрапезников и спокойную отстраненность Христа. Да Винчи изумительно передал то, с чего мы начали наш разговор, – наблюдение за социальными взаимодействиями со стороны.

Мы способны мыслить своим телом, но могут ли эти мысли быть великими? Да! У нас есть разработанные да Винчи схемы летающих машин, мостов и парашютов. У нас есть Эйнштейн, представлявший себя летящим рядом с лучом света, – воображаемый полет позволил ему постичь пространственно-временной континуум. А вот фокусники, представляющие, как вяжут самораспускающиеся узлы, и хирурги, воображающие завязанные одной рукой узлы, которые никогда не развяжутся. Вот Гудини, мысленно выстраивающий процесс освобождения из запертых ящиков, и взломщики, мысленно вскрывающие сейфы. Плюс хореографы, футбольные тренеры, модные дизайнеры, военные стратеги, борцы, художники, инженеры, актеры и математики. Все они (или большинство из них) создают и совершенствуют великие идеи с помощью своего тела.

В этой главе мы рассмотрим, как линейная речь описывает пространство при помощи перспективы – внутренней, с центром в теле, или внешней, с центром в мире. В отношении внутренней перспективы мы покажем, что, как ни странно, принять чужую перспективу иногда проще и естественней, чем собственную.

Говорить не значит мыслить. Речь может раскрыть мысль, а может и изменить, но она не является мыслью. Речь – лишь один из способов выразить ее; есть и другие. Смех, выдох облегчения, вскрик исходят изо рта, неся много смысла, но не являются речью. Лицо, руки, тело – все выражают мысль, как и наброски, схемы, модели и компоновки объектов в пространстве. Наконец, бывают моменты, когда мысли застревают у нас в голове, словно не находя выхода, и мы немеем, не в состоянии подобрать слов.

Однако речь способна на многое; с этого мы и начнем. Речь – это слова, идущие одно за другим. Слова – это символы, произвольные и косвенные выразители смысла, высококонцентрированного смысла. Слов попросту не хватает. Слова не демонстрируют своего значения – в отличие от выражений лица, жестов и изображений. Слова, не ограничиваемые смысловыми характеристиками восприятия, легко уходят в абстракцию. Слов – в силу их абстрактности – гораздо меньше, чем смыслов. Речь тем не менее создает окно для мысли. Это узкое окно, но при внимательном рассмотрении многое проясняющее.

Мы начнем с говорения о пространстве. Говорить о пространстве во многом схоже с тем, чтобы исследовать его. Пространство – одна из самых простых тем для говорения, поскольку мы проводим в нем всю жизнь. Навигация здесь необходима для выживания. У нас есть существительные для мест и их типов, прилагательные для их описания, глаголы для описания процесса их исследования, предлоги для передачи пространственных отношений в них и между ними. Несмотря на материальность, осязаемость и повсеместность пространства, говорение о пространстве неуловимо и склонно к неопределенности. Взгляните на мои слова и на свои. Говорение и мышление о пространстве служат основой для говорения и мышления о множестве других вещей. Эта основа укоренена в мозге. Если вы упустили этот момент, вернитесь к главе 3, к Шестому закону когниции: пространственное мышление является фундаментом абстрактного мышления.Мы видели эту основу в мозге; сейчас покажем ее в речи.

Начнем с самого обычного вопроса: некто спрашивает вас, где что-то находится. Его ключи. Ваш велосипед. Мобильник. Очки. Ваш дом или офис. Подумайте, как бы вы ответили. «На кухонном столе» или «Прислонен к правой стене моего дома». Однако вы не сможете ответить подобным образом, не будучи уверены в общем для вас и спрашивающего понимании, что это за кухонный стол и дом, а также где они находятся. То есть вам нужна единая перспектива. Нужен общий способ взгляда на мир в качестве отправной точки. В действительности вообще ни о чем невозможно говорить, не выбрав перспективу – имплицитную или эксплицитную – и не убедившись, что она является для собеседников общей (обратите внимание: общей не значит одобряемой обоими). Несколько разных дисциплин пришло к одним и тем же двум базовым перспективам, хотя и разными путями, – эгоцентрической , т. е. относительно конкретного тела, обычно собственного, и аллоцентрической , т. е. относительно окружающего мира. Самая известная аллоцентрическая перспектива – «север – юг – запад – восток».