Майкл Холл - Моделирование совершенной личности. Редактирование судьбы

Личные по источнику -> «я» как корень проблемы Такой пессимизм вызывает у нас чувство неадекватности, неполноценности, эгоизма, злости, преступных намерений и пр. Сложите все это, и вы получите формулу беспомощности.

Такая шифровка задает программу для депрессии, пассивности и суицидальных настроений.

Когда же мы пользуемся оптимистическим стилем объяснений, ситуация резко меняется. Мы так задаем фрейм «неприятностей», что перестаем играть в игру «Жертва» и беремся за игру «Выносливость». Для этой фрейм-игры мы должны истолковать событие как временное, относящееся к конкретному моменту времени, оказывающее влияние лишьна определенные аспекты и пришедшее из внешнего источника. Так мы отодвигаем от себя проблему. Появляется дистанция, мы избегаем лишней персонализации. Проблема становится внешней, связанной с поведением или реакцией, но не онтологической.

Временный по времени -> относящийся к данному моменту Конкретный -> относящийся к

конкретному чело-по пространству веку или событию

Внешний по источнику -> возникший в результате внешних обстоятельств, поведения, реакции, и пр., но не как онтологическая проблема

Оптимистический стиль объяснений не дает нам впадать в избыточные обобщения насчет негативных событий и затуманивать наши представления о будущем. Эти различия позволяют нам распознавать случившееся как событие определенного времени и ситуации, с участием конкретных лиц и т. д. При этом «зло» оказывается введенным в рамки. В итоге мы можем просто оценить ситуацию и сохранить ресурсы. Затем, сохраняя присутствие духа и оставаясь объективными, мы можем занять проактивную позицию. Мы обдумаем проблему, выясним, что именно случилось, извлечем из этого опыт на будущее и расценим неудачу как обратную связь и информацию для конструирования более адекватной реакции.

Людям, которые пользуются пессимистическим стилем объяснений, приходится тяжелее. В случае неудачи они посылают в мозг сигналы катастрофы. Нервная система узнает, что проблема личная (то есть это сам человек), перманентная (то есть сохранится вечно) и всеобъемлющая (влияет на все сразу).

Нам не следует обвинять себя в случившемся. Такие объяснения способны сделать нас беспомощными. Нас злит, волнует и печалит не просто сама неудача, а наше объяснение, создающее эмоции. Если мы останемся ментально энергичными, позитивными и объективными, мы легко избежим пессимистических фреймов. Это избавит нас от персонализации неудачи.

В сущности, многие, если не все, события крутятся отнюдь не вокруг нас. Мы не настолько всесильны, чтобы управлять ими. Мы не умеем даже толковать наши поступки как отражение характера, состояния, ситуации, особенностей организма, истории, культуры и пр. Персонализация неудачи создает состояние, которое мешает нам учиться на ошибках. Персонализированное состояние не дает нам извлечь информацию из этого опыта. Мы теряем присутствие духа и не оправляемся после неудачи.

И наоборот, системное мышление (циклами причинно-следственной связи и влияющих факторов) при объяснениях помогает нам мыслить терминами интерактивных процессов, которые рекурсивно замыкаются сами на себе и влияют на себя. Каждое влияние в системе служит и причиной, и следствием. В цикле обратной связи линейные объяснения причин приводят к неадекватным выводам. Причинно-следственные процессы в системе не работают прямо и быстро. Связи между ними незаметны и косвенны. Следовательно, распознать процесс трудно. Недальновидность не дает нам распознавать долговременные, постепенно развивающиеся процессы. Системное мышление — это поиск долговременных структур и паттернов.

Приписывание полезных значений

Мы становимся выносливыми, когда последовательно приписываем значения, помогающие нам совершать эффективные действия. Мы проводим рефрейминг с позиции «я могу», а он, в свою очередь, помогает найти лучшее толкование событий. Оптимистический стиль объяснений рассматривает и создает фрейм «проблем» как решаемых. Такое приписывание решаемости порождает оптимизм, который поддерживает нас и подпитывает энергией. Мы легче вписываемся в реальность, справляемся с ошибками иограничениями и стремимся к цели, но не впадаем в перфекционизм.

Предположим, человек пережил некий ужасный опыт — травматичный, неприемлемый, жестокий (война, насилие, увечье и пр.). Предположим, затем он создал карту, где объяснил боль и ужас как личные, постоянные и всеобъемлющие. При таком стиле объяснений у человека появилась крайне ограничивающая ментальная карта для того, чтобы размышлять о других «неприятностях», объяснять их и реагировать. Со временем это знание прочно впишется в нервную систему. Человек будет просто «знать», что мир небезопасен, что он полон зла и обидчиков, непредсказуем, а у человека нет никакой возможности справиться с ними.

Когда это «страшное знание» въестся в мышление, восприятие, чувства и породит пессимизм, негативизм, цинизм и пр., изменить ситуацию будет гораздо труднее. Но можно.

Каким образом мы можем сделать проблему решаемой? Начнем с использования мета-способности, чтобы распознать суть проблемы — со стиля объяснения. Сначала оценим создателя карты, как обособленное лицо, отделенное от опыта и карты. При этом мы проведем аутфрейминг сообщения: «Это просто способ восприятия. Всего лишь карта». «Если вспомнить все травмы, беды, зло, ужас и пр., которые ты пережил, вполне понятно, что ты боишься их, ждешь и с такой позиции толкуешь каждое событие». Чтобы стать психологически здоровым, мы должны верить в справедливое устройство мира, в жизнь, любовь, себя и пр. Джеффри Джей (1991 г.) спрашивал:

«А если надежда, занимающая центральное место в терапии, лишает клиента фундаментального опытао реальности, противоречит воспоминаниям настолько ужасным, что они аннулируют любую веру в то, что в нашем мире стоит жить? Если возможность общаться будет куплена ценой истины, личной целостности и морального выбора клиента? Те, кто пережил серьезную травму, часто сталкиваются с этой дилеммой во время восстановительной терапии, которая прописывает надежду в том самом состоянии, когда надеяться невозможно» (с. 20-21). Это пример важности распознавания карт как карт — мысленных конструкций.

То, что мы думаем о реальности и как ее представляем, всегда остается неврологическим, психологическим и лингвистическим отображением территории. А карта — это не территория.

Такое распознавание представлений — субъективных, возможно, ошибочных и изменчивых — позволяет нам свободнее принимать или отвергать их. Если же мы обнаруживаем, что они не работают и не создают полезный для нас опыт, мы их меняем. Все разрешимо. Мы не в состоянии изменить то, что с нами случилось, но всегда можем изменить наши мысли и воспоминания о случившемся.