Бессел ван дер Колк - Тело помнит все [Какую роль психологическая травма играет в жизни человека и какие техники помогают ее преодолеть]

Тем не менее военные и гражданские лидеры усвоили во время Второй мировой войны важнейшие уроки, которые прошли стороной предыдущие поколения. После падения нацистской Германии и Японской империи Соединенные Штаты помогли восстановить Европу с помощью Плана Маршалла, ставшего экономическим фундаментом для последующих пятидесяти лет относительного мира. В самих США Закон о правах военнослужащих обеспечил миллионы ветеранов образованием и жильем, что способствовало общему экономическому благополучию и привело к появлению обширного хорошо образованного среднего класса. Вооруженные силы привели нацию к расовой интеграции. Ведомство по делам ветеранов строило по всей стране учреждения, чтобы помогать ветеранам с получением медицинской помощи. Тем не менее, несмотря на все это внимание к вернувшимся с войны ветеранам, психологические последствия войны оставались непризнанными, и травматические неврозы окончательно пропали из официальных перечней психиатрических диагнозов. Последняя научная работа по военной травме после Второй мировой войны увидела свет в 1947 году (15).

Как я уже отмечал ранее, когда я начал работать с ветеранами войны во Вьетнаме, в библиотеке больницы для ветеранов не было ни одной книги о психологической травме, однако Вьетнамская война вдохновила на проведение многочисленных исследований, создание учебных организаций, а также включение ПТСР в профессиональную литературу. Одновременно с этим в массах произошел взрывной рост интереса к проблеме психологической травмы.

Выпущенный в 1974 году учебник по клинической психиатрии под авторством Фридмана и Каплана гласил, что «инцест случается крайне редко, затрагивая не более чем одного человека из 1,1 миллиона» (16). Как мы уже видели во второй главе, далее в этом авторитетном учебнике превозносятся потенциальные плюсы инцеста: «…инцест снижает вероятность развития у человека психоза, позволяя ему лучше подстраиваться к окружающему миру… большинству из них подобный опыт ничуть не повредил».

То, насколько ошибочными были эти заявления, стало очевидно, когда зарождающееся феминистское движение вкупе с осведомленностью общества о психологических травмах у ветеранов боевых действий подтолкнули заявить о себе десятки тысяч жертв детского насилия. Были сформированы группы повышения осведомленности и группы поддержки жертв, а во многих популярных книгах, включая «Мужество исцеления» (1988) – ставшую бестселлером мотивационную книгу для жертв инцеста, а также книгу Джудит Херман «Травма и исцеление» (1992), в которой подробно обсуждаются различные этапы лечения и выздоровления.

Наученный горьким опытом истории, я стал переживать, не грозит ли нам очередная волна отрицания травмы, как это было в 1985, 1917 и 1947 годах. Именно так все и произошло.

В начале 1990-х во многих ведущих газетах и журналах в США и Европе начали появляться статьи о так называемом синдроме ложной памяти, при котором у пациентов с психиатрическими проблемами якобы создавались подробные ложные воспоминания о сексуальном насилии, которые, как они утверждали, на протяжении многих лет были подавлены.

Что поражало во всех этих статьях, так это та уверенность, с которой в них утверждалось об отсутствии доказательств того, что люди запоминают психологическую травму не так, как обычные события. Я хорошо помню звонок от известного лондонского новостного еженедельника – мне сообщили, что они планируют в следующем выпуске опубликовать статью про травматические воспоминания, и предложили как-то прокомментировать эту тему. Я с энтузиазмом отнесся к их вопросам и сказал, что утрата воспоминаний о травмирующих событиях впервые изучалась в Англии более века назад. Я упомянул работу Джона Эрика Эриксена и Фредерика Майерса с жертвами железнодорожных аварий в 1860-х и 1870-х годах, а также обширные исследования проблем с памятью у воевавших в Первой мировой солдат, проведенные Чарльзом Самюэлем Майерсом и Уильямом Риверсом. Я также посоветовал им взглянуть на статью, опубликованную в 1944 году в «The Lancet», в которой описывались последствия спасения всей британской армии с пляжей Дюнкерка в 1940 году. Более десяти процентов обследованных солдат страдали от сильной потери памяти после эвакуации (17). На следующей неделе журнал сообщил своим читателям об отсутствии каких-либо доказательств того, что люди иногда частично или полностью теряют воспоминания о травмирующих событиях.

Проблема отсроченных воспоминаний о травме не вызывала особых споров, когда Майерс и Кардинер впервые описали это явление в своих книгах по военному неврозу в Первой мировой; когда случаи серьезной потери памяти наблюдались после Дюнкеркской операции, или же когда я писал про ветеранов войны во Вьетнаме и людей, переживших пожар в ночном клубе «Коконат гроув». Вместе с тем в 1980-х и начале 1990-х, когда начали писать про аналогичные проблемы с памятью у детей и женщин, столкнувшихся с домашним насилием, судебные иски жертв насилия привели к тому, что эта проблема перекочевала из области науки в политику и право. Это, в свою очередь, привело к скандалам о педофилии в католической церкви, в ходе которых специалистов по памяти стравливали друг против друга в залах суда по всем США, а затем в Европе и Австралии.

Специалисты, выступавшие от имени церкви, заявляли, что воспоминания о сексуальном насилии в детстве как минимум не заслуживали доверия и что заявления, сделанные предполагаемыми жертвами, скорее всего, стали результатом ложных воспоминаний, внедренных в их разум психотерапевтами, которые были чересчур сочувственными, доверчивыми либо и вовсе действовали в собственных интересах. В течение этого периода мне довелось поработать более чем с пятьюдесятью взрослыми, которые, подобно Джулиану, помнили, как их насиловали священники. Примерно в половине случаев их иски были отклонены.

На самом деле за более чем сто лет были сделаны сотни научных публикаций о том, как подавленные воспоминания о пережитой травме всплывают спустя годы или даже десятилетия (18). Сообщалось о случаях потери памяти у людей, переживших природные катаклизмы, несчастные случаи, войну, похищения, пытки, концентрационные лагеря, а также физическое и сексуальное насилие. Полная потеря памяти наиболее характерна для сексуального насилия в детстве – ей подвержены от 19 до 38 процентов всех жертв (19). Особых разногласий в этом вопросе не наблюдается: руководство DSM-III еще в 1980 году признало существование проблемы потери памяти о травмирующих событиях в диагностических критериях диссоциативной амнезии: «неспособность вспомнить важную личную информацию, как правило, связанную с травмой или стрессом, которую невозможно объяснить обычной забывчивостью». Потеря памяти была одним из диагностических критериев ПТСР с тех пор, как этот диагноз был впервые введен.