Дэн Ариели - Честно о нечестности. Почему мы лжем всем и особенно себе

Хотя эта история и является исключительной по своей сути, возможно, Конуэй, щеголяя своим «звездным» обличьем, действительно верил, что он — Кубрик. Это заставляет задаться вопросом: что, если некоторые склонны верить своим фантазиям в большей степени, чем остальные? Чтобы изучить такую возможность, мы провели эксперимент, напоминавший наш базовый тест на самообман. Однако на этот раз мы решили измерить склонность испытуемых закрывать глаза на собственные ошибки. Для этого мы попросили участников теста согласиться или не согласиться с несколькими утверждениями, например такими: «Мое первое впечатление о людях обычно верное» и «Я никогда не скрываю свои ошибки». Мы хотели узнать, обладают ли те, кто чаще отвечал «да» на такие вопросы, большей склонностью к самообману.

Мы вновь убедились в том, что люди, имеющие доступ к правильным ответам, мошенничают и получают более высокие результаты. Как и прежде, они предположили, что в следующем тесте дадут правильные ответы на большее количество вопросов. Они опять предсказуемо заработали меньше, чем могли бы, поскольку преувеличили свои возможности. Но вернемся к тем, кто чаще отвечал «да» на заявления о собственных склонностях. Таких было много, и именно они утверждали, что смогут добиться более высоких результатов во второй фазе эксперимента.

В 1959 году умер «последний остававшийся в живых ветеран Гражданской войны» Уолтер Уильямс. Он удостоился пышных похорон: на сопровождавший их военный парад пришли десятки тысяч человек. Был объявлен недельный траур. Много лет спустя журналист по имени Уильям Марвел обнаружил, что на момент начала войны Уильямсу было всего пять лет. Это означало, что тот не мог служить в армии ни в каком качестве, потому что был слишком юн. Но и это еще не все. Уолтер Уильямс «позаимствовал» свой статус у человека по имени Джон Сэллинг, который, как выяснил Марвел, тоже называл себя старейшим ветераном Гражданской войны и тоже безосновательно. По мнению Марвела, из 10 последних оставшихся в живых ветеранов Гражданской войны ни один таковым не являлся.

Таких историй множество, в том числе и связанных с недавними войнами (хотя может показаться, что в последнем случае сфальсифицировать факты значительно сложнее). Один из известных примеров: сержант Томас Ларез, получивший множественные огнестрельные ранения во время боев с афганскими талибами, когда помогал раненому солдату добраться до укрытия. Он не только спас жизнь друга, но и уничтожил, несмотря на собственные ранения, семь бойцов «Талибана». Информация о подвиге Лареза вышла в эфир на новостном канале штата Даллас. Впоследствии каналу пришлось опровергать свое же сообщение: выяснилось, что Ларез, хотя и служил морским пехотинцем, никогда не был в Афганистане или соседних с ним странах. История сержанта была ложью от начала и до конца.

Журналисты часто занимаются разоблачением таких фальшивок. Однако время от времени их тоже ловят на обмане. В одной передаче журналист-ветеран Дэн Разер со слезами на глазах и дрожащим голосом рассказывал о своей карьере в морской пехоте. Потом выяснилось, что он даже не прошел базовый подготовительный курс. Судя по всему, Разер искренне верил в то, что его вовлеченность в процесс была значительно более глубокой, чем в действительности.

Можно найти множество причин, по которым люди преувеличивают свои заслуги. Однако частота, с которой они лгут о своем образовании, профессиональном опыте и личной жизни, наводит на ряд интересных вопросов. Насколько вероятно, что официально зафиксированный факт публичной лжи действует в качестве своеобразного маркера наших достижений, «напоминая» о фальшивом успехе и тем самым помогая лжи закрепиться в нашей жизни? Если у нас есть какой-то трофей, сертификат или медаль, подтверждающие успехи, которых мы никогда не достигали, помогает ли этот маркер держаться за нашу фальшивую уверенность в собственных способностях? Могут ли такие сертификаты или дипломы повысить нашу способность к самообману?

Прежде чем я расскажу о соответствующем эксперименте, упомяну один факт: на стене моего офиса красуются два диплома, выданные MIT. На одном написано «Бакалавр очаровательных наук», второй подтверждает мою кандидатскую степень. Эти дипломы я получил в так называемой Школе очарования; она открывает свои двери на один месяц — январь, холодный и ненастный. Там меня учили бальным танцам, поэзии, искусству завязывания галстука и другим изящным наукам. Скажу честно: чем дольше эти дипломы висят на моей стене, тем сильнее моя вера в то, что я — само очарование.

Мы проверили воздействие «эффекта сертификатов» на наших участниках, для начала дав им возможность смошенничать в первом тесте (с подсказками). После этого мы вручили им дипломы, подтверждающие их результаты, разумеется фальшивые (результаты, не дипломы). На каждом дипломе мы написали имя участника и напечатали их на красивых бланках весьма официального вида. Другие участники дипломы не получили. Способны ли эти маркеры успеха заставить участников сильнее поверить в свои выдающиеся результаты, которые на самом деле отчасти объясняются наличием подсказок? Будут ли участники убеждены в том, что результаты в полной мере отражают их способности?

Как выяснилось, я не единственный, кто находится под влиянием дипломов, висящих на стене. Участники эксперимента, получившие дипломы, в своих прогнозах указали, что во втором тесте смогут ответить на большее количество вопросов. Судя по всему, имея перед глазами маркеры-напоминания о хорошо проделанной работе, мы быстрее убеждаем себя в том, что наши достижения реальны, как бы там ни было на самом деле.

Писательница Джейн Остин в своей книге «Разум и чувства» привела замечательный пример того, как наши эгоистичные интересы, не без помощи окружающих, заставляют нас поверить: эгоизм — не что иное, как милосердие и великодушие. В книге описана сцена, где Джон, первый и единственный сын и законный наследник своего отца, обдумывает обещание, которое дал родителю. Когда тот умирал, Джон пообещал старику позаботиться о своей доброй, но бедной мачехе и трех сводных сестрах. По собственной воле он решает выделить женщинам 3000 фунтов, что составляет малую часть от полученного наследства; этого хватит для достойной жизни. Джон добродушно заключает: он вполне может отдать столь значительную сумму без ущерба для себя.

Джон удовлетворен своим решением и тем, как легко оно ему далось. Однако его умная и эгоистичная жена без особого труда убеждает супруга, что любая сумма, которую он отдаст сводной семье, доведет его самого, жену и их сына «до полнейшей нищеты». Подобно злой сказочной ведьме, она убеждает мужа, что его отец бредил, когда просил сына о помощи, — ведь он был при смерти в этот момент. Затем она начинает долго и нудно рассуждать об эгоизме мачехи Джона. Как вообще она и его сводные сестры могли подумать, что заслуживают хоть каких-то денег? Почему Джон должен тратить состояние отца на нужды алчной мачехи и ее дочерей? У Джона как следует промыты мозги, и он приходит к новому решению: «предложить вдове отца и его дочерям что-нибудь… было бы не только совершенно лишним, но, пожалуй, в высшей степени неприличным». Дело сделано! Совесть чиста, алчность оправдана, деньги на месте.