Андрей Фурсов - Хозяева и бенефициары глобального хаоса. Как победить в битве за будущее

– Какой у «Интербита» был репертуар?

– Очень разнообразный. Ребятам из «Интербита» не нужно было неделями что-то заучивать – они всё схватывали на лету. Естественно, было совсем неинтересно исполнять одни и те же композиции. Поэтому брали всё новые и интересные вещи. Кстати, на факультете не было проблемой достать какую-то пластинку – здесь учились дети очень известных или занимавших руководящие должности в советской системе родителей, которые могли удовлетворить любые потребности своего потомства, в том числе и музыкальные.

– Рок вы тоже играли?

– Конечно. И, как можно догадаться, совершенно разный – от Элвиса Пресли до Deep Purple.

– Где проходили выступления?

– Помимо ДК гуманитарных факультетов МГУ, где теперь Храм мученицы Татьяны, играли на площадках других вузов, на свадьбах и частных вечеринках, в посольствах зарубежных стран, на конкурсах и фестивалях. Хоть мы и не ставили себе задачи перейти в «профессиональную лигу», нас заметил Эдди Рознер. В 1968 году мы выступали на музыкальном фестивале в Центральном доме культуры железнодорожников в районе трех вокзалов. Исполнили композицию британской певицы Мэри Хопкинс These were the days, которая в тот год занимала первые места в британских и американских хит-парадах. Она была известна и популярна в СССР. Мы решили, что будет лучше перевести текст этой песни на русский. Председатель жюри, а им был Эдди Рознер, очень живо отреагировал на наше выступление. Оказалось, что его оркестр тоже исполнял свою версию этой композиции, правда, очень давно. А исходным материалом у него был русский романс «Дорогой длинною». Рознер оценил наши старания и презентовал нам оригинальный текст песни.

– Джаз на журфаке вы совсем забросили?

– Зачем же? В Московском государственном институте стали и сплавов учился мой земляк, саксофонист Женя Гужов. Он периодически заскакивал ко мне, и мы думали о том, чтобы создать свою команду. Потихоньку начали подбирать коллектив. Как-то на День журналиста – наша группа тогда еще не оформилась – мы выступали с ним в Домжуре. В одном зале – я с «Интербитом», во втором – Женька с ребятами из кольчугинского оркестра с завода «Электрокабель», которых мы для этого специально пригласили в Москву. Окончательно мы собрали свою команду после того, как распался «Интербит». Гаспарян и его интернациональный коллектив закончили журфак и разъехались, забрав инструменты и аппаратуру. Тут мне очень помог земляк, бывший одноклассник Виктор Левашов. Он готовился работать на АвтоВАЗе и проходил стажировку на заводе FIAT в Турине. Узнав о моих «музыкальных проблемах», он привез мне в подарок из Италии мощный усилитель, аналогичный английскому аппарату VOX, который был у The Beatles – с динамиками и входами для трех инструментов. Мы могли снова выступать.

– Каким составом?

– Женя Гужов – сакс, я – аккордеон, электроорган и бас. С журфака к нам присоединились Валера Ведрашко – ударник и Жора Маценко – соло и ритм-гитара. Кроме того, с другого факультета к нам приходил алжирец, хотя мы его прозвали «француз», который исполнял гитарные соло и ритм партии. С названием особенно не мучились – выступали как «Группа под управлением Владимира Кириллова». Играли в ДАСе, на факультетских вечерах и конкурсах, в основном – джаз. А когда я учился курсе на четвертом, на факультете появился Игорь Дегтярюк. Как из ниоткуда – был он курсом младше меня, но раньше я его почему-то никогда на журфаке не видел. Он неплохо исполнял вокальные, а также гитарные партии – бас, ритм и соло. Впрочем, мое внимание больше привлекли ребята – они не были нашими студентами, – которые пришли с ним со стороны.

– Почему?

– Макс Капитановский без всяких преувеличений был одним из лучших ударников столицы. Талант Коли Ширяева тоже невозможно было не заметить – он бесподобно пел, играл на гитаре и на басу самые сложные партии. А Виссарион Меркулов был гениальным гитаристом. Правда, человек он был странный и необычный, как говорится, не от мира сего. Например, когда Виссарика ждали, он мог запросто исчезнуть неизвестно куда на неопределенное время и без всяких предупреждений, а затем также неожиданно вернуться в строй. Думаю, что странности его были связаны с не очень простой жизнью. Один его дед в свое время руководил Норильским металлургическим комбинатом, второй был заместителем Берии. Но теперь Виссарик был в огромной квартире только с матерью. Мы слышали, что его семью репрессировали. Правда это или нет – утверждать не могу. Но странности Виссарика раздражали Дегтярюка, и в конце концов они расстались.

– А вам удалось поладить с Дегтярюком?

– Начиналось всё очень многообещающе. Ребята исполняли рок, играли очень хорошо, но аппаратура у них была ужасная. Игорь предложил создать на нашей факультетской площадке группу «Колокольцы», в которую вошел он сам, Ширяев, Капитановский и я (играл на басу и на клавишах). Виссарик традиционно то исчезал, то появлялся. Правда, группа просуществовала недолго. С нашими усилителем, аппаратурой и инструментами ребята зазвучали совсем по-новому. Первоначальная концепция, предполагавшая исполнение легкой музыки, теперь не оправдывала себя – очевидно, что сделать можно было гораздо больше. Поэтому история группы закончилась после трех выступлений. Появился новый проект – «Второе дыхание». В данном случае речь шла уже о композициях Джими Хендрикса и Led Zeppelin. Никто тогда в нашей стране такую музыку не играл, тем более так здорово. Я репетировал и несколько раз выступал в составе «Второго дыхания» – чтобы участвовать во всех концертах, мне пришлось бы бросить учебу, а это в мои планы никак не входило. А затем произошел скандал, после которого всё резко изменилось.

Мы выступали в День журналиста в ДК гуманитарных факультетов МГУ, когда замдекана по учебной работе Марина Алексеева неожиданно выскочила на сцену и попыталась выхватить барабанные палочки из рук Капитановского. Концерт был остановлен. После этого «Второе дыхание» перебазировалось в ДК Энергетиков и стало выступать в кафе «Синяя птица».

– Дегтярюк заявлял, что после этого его выгнали с факультета за то, что он играл рок…

– Это легенда. К сожалению, в нашей стране, вместо того чтобы признать свои ошибки, люди часто стараются найти себе оправдание и виноватых «на стороне». Всё гораздо проще – Игорь совсем забросил учебу, и его отчислили. Причем произошло это далеко не сразу, и Дегтярюк всё прекрасно понимал. Обвинять же прежнего декана журфака Я.Н. Засурского, что он выгнал студента за то, что тот играл рок, – просто смешно. Более демократичного факультета ни в МГУ, ни в других вузах во времена Ясена Николаевича не было. Ведь я тоже был в составе группы на том Дне журналиста, но почему-то меня никто не спешил репрессировать: спокойно закончил факультет и был распределен в Агентство печати «Новости». Хотя именно у Игоря, а не у меня были, мягко говоря, очень непростые родители. Не говоря уже о том, что, если бы Ясен Николаевич, славившийся своей принципиальностью и отменной памятью, один раз отчислил студента «по политическим мотивам», двери журфака были бы для него закрыты навсегда. А мы знаем, что, вдоволь нагулявшись, Дегтярюк снова стал студентом факультета и окончил его в 1987 году. Деканом был всё тот же Засурский.