Андрей Фурсов - Хозяева и бенефициары глобального хаоса. Как победить в битве за будущее

Буквально в первую же неделю столкнулся лицом к лицу со смертью. Танковая рота, в которой я оказался, периодически выходила на охрану аэропорта Герата. Однажды подбитый вертолет Ми-8 дотянул до взлетно-посадочной полосы, но не смог сесть и упал совсем рядом с нашим блиндажом. Экипаж и еще два человека погибли.

Более двух лет службы в Афгане стали для меня почти сплошными рейдами: доходили до Кандагара на юге, до границы с СССР – на севере, до границы с Ираном – на западе… На плече были мозоли от ремня автомата. Нестерпимая жара, пыль, обжигающий ветер «афганец», а в горах – холод, селевые потоки. Многое приходилось сносить.

Война – тяжелая, изнурительная работа, требующая, как и любая другая, профессиональных знаний, определенных волевых качеств, организаторских способностей, здоровья, наконец.

А что до смерти, которая на такой работе всегда рядом… Помню, думал так: в меня не попадут ни пули, ни осколки, а если и зацепит, то легко и навылет. Главным было – выполнить боевую задачу, сохранить подчиненных солдат и вверенную технику.

В один из рейдов, при выходе из кишлака на окраине Герата, мой танк застрял в небольшой речке. У меня всего две машины было, и одна из них не прошла. Доложил командиру роты, он меня «похвалил» по-русски и сказал: «Разбирайся сам, ждать не будем, догонишь на марше». Что мы только ни делали: тросами тянули, бревно самовытаскивания использовали, но выехать не смогли. Танк не бросишь, а душманы нас засекли, конечно, – настроились на мою частоту и открыто передали: ночью придем всем горло резать.

Помощь подоспела, пара МИ-24 отработала, тягач приехал. Но и от «духов» нам досталось: механика тяжело ранило. Он был награжден медалью «За отвагу».

С трубопроводным транспортом я впервые столкнулся именно в Афганистане. Из СССР до Шинданта проложили открытый керосинопровод. Моему взводу было приказано взять под охрану три перекачивающие насосные станции и 30 км трубопровода на одном из горных участков дороги Герат – Шиндант.

Неделю керосин не мог дойти до конечной точки: душманы и простые дехкане расстреливали трубопровод, взрывали, пробивали его кирками, поджигали. Мы не знали ни сна, ни отдыха, разрывались между трубой и насосной станцией! А что говорить о «трубачах», как мы их звали. «Духи» устраивали засады, разбрасывали мины. Под обстрелами, в огне, на минах трубопроводчики ремонтировали поврежденные участки. Сколько их погибло!

К сожалению, не всегда и не всех мы могли прикрыть своим огнем. Вечная им память.

Тогда же, что называется, посмотрел смерти в глаза. После проверки экипажей возвращался на свою точку. ГАЗ-66 был обстрелян, перевернулся и упал в русло реки. Я вылетел через лобовое стекло, лежал на камнях и видел, как «дух» со склона горы целился в меня, но не выстрелил, пожалел патроны, подумал, что мертв.

Орден «За службу Родине в Вооруженных Силах» я, наверное, получил по совокупности, хотя представление писалось, по-моему, за рейд в ущелье недалеко от кишлака Анандара.

Меня вызвал командир полка Юрий Сивов и поставил задачу: за ночь подготовить два танка, обязательно с зенитными пулеметами ДШК, утром расположиться у входа в ущелье, поддержать огнем выдвижение мотострелковых рот и в дальнейшем сопровождать их по всему ущелью.

Не «духи», а само ущелье, совершенно непроходимое, оказалось моим танкам не по зубам. Заминированное, местами такое узкое, что приходилось одной гусеницей идти по стене или через валуны величиной с танк, а ведь еще и стрелять надо было ювелирно, наша пехота шла по склонам. Максимального подъема пушки иногда не хватало, и тогда за дело принимался зенитный пулемет.

Помню, в какой-то момент машина, которая шла следом за мной, встала. Вижу, механик вышел и смотрит, как лучше пройти очередной сложный участок. Вдруг на этом танке появляется буквально ниоткуда здоровенный мужик, по пояс голый, с автоматом, с трудом залезает в люк механика, со скрежетом включает передачу и пошел… на скорости, по этим валунам. У машины через пару сотен метров полетела бортовая коробка передач. Я готов был расстрелять этого мужика из автомата в тот момент, матом его обложил.

И тут краем уха слышу свист, оборачиваюсь, заместитель командира полка Александр Ярославцев дает знак – уйди от греха. Мужик этот оказался полковником, заместителем командира дивизии, не понравилась ему наша медлительность. Погиб потом. С его племянником я впоследствии служил в Самаре.

А вот нереализованное представление к ордену «Красной Звезды» писалось по одному из очередных рейдов в Герат. Задача была достаточно простой – не дать душманам выйти по старому мосту через Герируд в тыл к нашим.

По приказу командира полка мы разрушили один из его пролетов танковыми орудиями. Помню, что для уточнения маршрутов отхода меня по радио вызвал комбат Андрей Витальевич Жгилев.

Это был уже второй для меня год войны, и я понимал, что «духи» за нами следят. Постарался изменить обратный маршрут, но на «итальянку», противотанковую мину, всё же на полной скорости налетел: гусеница осталась позади метрах в тридцати. Я был на башне, меня тут же обожгло огнем, посекло мелкими осколками, камнями…

Надежда, что этим всё и обойдется, не оправдалась. Это была засада, начался обстрел со стороны дувалов.

Нам тогда повезло. Но пока не подошла подмога, получили еще и выстрел из гранатомета по опорному катку Расстреляли половину боекомплекта, в основном не прицельно: «духи» были, как часто в таких случаях кажется, «везде», но пару огневых точек подавили.

К слову, за два года моей службы в Афганистане ранены были восемь из пятнадцати служивших в моем танковом взводе бойцов. Безвозвратных потерь, как принято говорить, в живой силе и технике не было.

По окончании Академии бронетанковых войск с 1991 по 1993 годы служил в Германии. После вывода оказался под Самарой. В поселке Рощинский нам показали поле, где будет военный городок.

Военным пришлось жить в палатках, модулях. В лучшем случае на две семьи могли выделить двухкомнатную квартиру без света, тепла, воды. Мой батальон сократили. Будучи майором, командиром батальона без батальона, реально я служил водителем автомобиля «Урал» в роте материального обеспечения, потому что машины были, а солдат почти не было.

Вечерами и ночами таксовал в Самаре: надо было кормить семью. Как-то узнал, что в Ульяновске во время голодовки учителей, не видевших месяцами зарплаты, умер бывший в Афганистане моим командиром роты Александр Моторин. Побывал на его могиле: не душманы, так свои…