Кай Шрайбер - Честная ложь [Почему мы продолжаем верить в то, что портит нам жизнь] [litres]

В последние десятилетия появилась отдельная исследовательская область, которая изучает глаза в движении. Она важна, потому что именно тогда внутренняя модель любопытным образом обнаруживает свои границы. Если, например, в момент, когда глаза быстро вращаются в своих орбитах, где-то в зоне видимости произойдет вспышка света, она будет замечена не там, где сверкнула на самом деле, а там, где движение глаз прекратилось.

Не менее популярен среди ученых метод внезапного смещения зрительной цели. Движение глаз является баллистическим, это значит, что орган зрения работает, как стрела, выпущенная из лука. Сначала выбирается цель, затем импульс от глаз идет в мышцы. Если глаз в этот момент двигается, то он следует по одной определенной траектории и останавливается там, где начал свой путь импульс. Если цель в это время неожиданно переместить чуть вправо, то взгляд не дойдет до нее. Испытуемые даже не осознают, что цель сместилась. Глаз же автоматически совершает еще одно дополнительное движение. Если бы дротики вели себя подобным образом и просто перепрыгивали немного в сторону, после того как промазали, то метание их в пьяном виде так не разочаровывало бы.

Независимо от того, что человек осознает, мозг запоминает разницу между предсказанием модели и фактическим местонахождением цели. С течением времени движение глаз испытуемых уходило все дальше до того, как цель перескакивала, и взгляд попадал куда нужно.

Забавный анекдотичный случай на стыке медицины и психологии проливает свет на то, насколько эти внутренние модели могут быть важны для восприятия. В середине XX столетия врачу Джону Кроуфорду был поставлен ошибочный диагноз. У него был артрит коленного сустава, но врачи предположили туберкулез и выписали только что разработанный антибиотик стрептомицин. Как выяснилось, одним из побочных действий лекарства является так называемая ототоксичность. На практике это странное слово означает в худшем случае необратимое разрушение вестибулярного аппарата. Однажды утром Кроуфорд упал, когда умывался. После того как он приподнялся и попытался найти, за что можно ухватиться, чтобы встать, по его словам, ему пришло в голову, что его органы равновесия повреждены.

Движение глаз является баллистическим, это значит, что орган зрения работает, как стрела, выпущенная из лука.

Пока эта история представляет собой только личную трагедию и интерес для врачей, которые собираются прописать кому-то стрептомицин. Но наблюдения, которые сделал Кроуфорд после того, как отказал вестибулярный аппарат, достойны целой научной статьи (5). Без него он был не в состоянии выровнять движения головы и глаз во время ходьбы. Если он хотел посмотреть на идущего навстречу прохожего, ему нужно было остановиться. Еще более странным было то, что сначала он не мог читать, лежа в постели. Короткое подергивание головы при каждом ударе сердца сбивало его взгляд с цели, а буквы делались размытыми.

Очевидно, что ни одна эфферентная копия и внутренняя модель не смогли бы компенсировать такие нарушения зрения. Вероятно, потому что предсказание эффекта от прогулки или удара сердца на изображении в глазах слишком сложная и комплексная задача, для которой внутренняя модель не предназначена. А также, может быть, потому, что после отказа вестибулярного аппарата должно пройти время, чтобы модель перенастроилась. Во всяком случае, Кроуфорд рассказывал, что спустя время при соблюдении определенных практических правил – например, останавливаться только там, где есть за что ухватиться, – он почти научился жить без затруднений.

Факт, что восприятие требует предсказания последствий действий, имеет существенное значение. Ведь модели способны на гораздо большее, чем просто препятствовать тому, чтобы во время движения глаз не казалось, что мир скачет.

Чем еще полезны модели – постоянство объектов на чаше весов – смертоносная машина стрекоза – модели и инструменты

Восприятие и действия переплетены, одно без другого бессмысленно. Для работы первого организму необходимы внутренние модели, позволяющие избежать галлюцинаций, которые в противном случае сопровождали бы каждое его действие. Тогда как элементарное восприятие анализирует актуальные сигналы, модели берут за основу все полученные до сих пор чувственные данные, чтобы спрогнозировать будущие ощущения. Если нервная система развивает эту способность, открываются совершенно новые возможности.

Такая система служит не только для непосредственного прогнозирования будущего, но и для проверки предположений, с которыми организм сталкивается в жизни. Если они ошибочны, то предсказания не будут совпадать с ощущениями. Простейший вариант модели мог бы ожидать, что определенное восприятие чего-либо не закончится внезапно и без причины. Например, солнце не перестанет светить или ряд из букв не сложится в абракадабру.

Нарушение допущения, как и все неточные прогнозы таких внутренних моделей, вызывает некоторое беспокойство. В одной из серий «Теории Большого взрыва» (сериала, который, к сожалению, становится все более невыносимым от сезона к сезону) Шелдон в лечебных целях должен был научить свою подругу Эми переносить непредвиденные концовки – в ее случае внезапное прекращение любимого сериала. Смех над этим моментом подпитывается в равной степени хохотом за кадром и нашей способностью сочувствовать расстройству психики Шелдона.

Швейцарский ученый, занимавшийся вопросами психологии развития детей, Жан Пиаже разработал свою модель, которую назвал постоянством объектов. Ее сторонники полагают, что объект, исчезнувший из поля зрения, мыслится субъектом как продолжающий существовать. Большая часть животных обходится без этого, но вороны, собаки, кошки, обезьяны и человек обладают данной особенностью. Пиаже исходил из того, что у младенцев это знание формируется в течение первого года жизни на основе опыта. Между тем замечено, что и у младенцев уже есть задатки постоянства объекта. Исходя из этого предполагают, что, возможно, это врожденное свойство.

Если мы видим, как в поле нашего зрения пролетает мяч, и хотим его поймать, то мы полагаемся не только на наше восприятие положения мяча в конкретный момент времени. Мы учитываем траекторию его полета, положение в пространстве в данный момент и скорость и прикидываем, где он окажется в ближайшем будущем. В бейсболе или теннисе без прогнозов, ограниченное одним моментом, восприятие было бы перегружено.

Такая модель – не привилегия сложно устроенного мозга. Это доказывает, например, невероятной красоты хищное насекомое – стрекоза. Исследователи из Швеции и Австралии недавно доказали, что ее успехи охотника основываются на том, что при нападении она руководствуется не выбором жертвы, а местом, где та должна появиться (6). Видимо, это просто маленькое чудо, что, когда мне было 9 лет, я смог избежать нападения большой стрекозы, которая преследовала меня, учуяв за километры. Несмотря на все свои провидческие способности, она не поджидала меня дома. Очень умно для существа, чьи глаза, наверное, больше, чем желудок и мозг, вместе взятые.