Джиа Толентино - Кривое зеркало [Как на нас влияют интернет, реалити-шоу и феминизм] [litres]

В знаменитых романтических сериалах туманность (и неизбежность) будущего влияет на личность героини. Эти девушки пассивны и пусты как тофу. Им необходима едкая острота чужой жизни. Белла Свон, героиня «Сумерек», и Анастейша Стил из «Пятидесяти оттенков серого» образуют мостик между подростковой и взрослой коммерческой литературой. В определенном смысле это один и тот же характер, поскольку Э. Л. Джеймс написала «Пятьдесят оттенков серого» в подражание «Сумеркам» Стефани Майер. Белла и Анастейша – бумажные куклы. Они практически ничего не выбирают. Они не способны принять романтическую судьбу. Они не осознают собственной слепоты, как героини антиутопий не сознают своей смелости. И все они волшебным образом не понимают собственной красоты. Для мужчин же, влюбляющихся в Китнисс, Анастейшу и Беллу, равно как и для поп-певцов, воспевающих девушек, не сознающих своей красоты, такая слепота становится главным фактором их привлекательности. Белла влюбляется в вампира, а Анастейша – в миллиардера с садомазохистскими наклонностями. Обе героини не понимают, что их ожидает. В конце концов Эдвард кусает Беллу, превращая ее в вампира, а Анастейшу засасывает в водоворот неразрешенных травмирующих инцидентов. Но любовь избавляет обеих от необходимости прокладывать путь в будущее. Их будущее предопределено экстремальными проблемами мужчин, в которых они влюблены.

Как вам, пожалуй, уже ясно, меня никогда не привлекали истории типа «Сумерек». (Это неудивительно, если учесть постоянно повторяющуюся в них мысль о том, что жизнь молодой женщины пуста, если не связана с интересным мужчиной.) Даже серия подростковых книг Фрэнсин Паскаль «Школа в Ласковой долине», увидевшая свет в 80-е годы, на мой взгляд, слишком уж зациклена на романтической интриге. В подростковом возрасте эти книги помогли мне понять, кем я хочу быть, но в то же время и кем я страшусь стать – девушкой, желанной и интересной настолько, что жизнь выходит из-под ее контроля.

Конечно, были и исключения: мне нравилась серия про Элис Филлис Рейнольдс Нейлор (первая книга вышла в 1985 году), «Луна в кармане» (1999) Сары Дессен и повести Джуди Блум. Это были добрые, продуманные, повседневные книги для подростков, в которых главные герои редко считали себя исключительными. Именно в их обычности и заключалась основная привлекательность. Когда же я переросла детские книги, но еще не доросла до серьезной литературы, то чаще всего читала коммерческие издания, купленные на распродаже или взятые в маленькой местной библиотеке: детективы Мэри Хиггинс Кларк в мягкой обложке, или слезливые истории типа «Там, где сердце» Билли Леттс (1995), или романы Джоди Пиколт об амнезии и прочих болезненных состояниях. Эти истории были настолько драматичны, что я испытывала глубокое облегчение от того, что со мной ничего подобного не случалось.

Если девочки смотрят на будущее с расстояния, а подростки слепо следуют к нему под действием сил, не поддающихся контролю, то взрослые героини находятся в долгожданном будущем и считают его ужасным, тяжелым и полным разочарований. Их история преждевременно завершена. Брак и рождение детей означают конец мечтам.

Само собой разумеющимся считается, что героиня должна выйти замуж и иметь детей: такие ожидания сохраняются даже сегодня, несмотря на всю независимость женщин. В «Матери всех вопросов» (2017) Ребекка Солнит рассказывает о том, как во время лекции о Вирджинии Вулф ее спросили, должна ли писательница иметь детей. Несколькими годами раньше Солнит задали такой же вопрос о ее собственной жизни. На эти вопросы – и относительно Вулф, и самой Солнит – ответы есть. Солнит пишет: «На этот вопрос мне есть что сказать, но это не означает, что я должна отвечать или что его следует задавать». Этот вопрос «подразумевает, что женщины должны иметь детей, что способность женщины к деторождению является общественным делом. В более фундаментальном смысле вопрос означает, что у женщины есть лишь один верный жизненный путь».

Мы все знаем, что это за путь: замужество, материнство, уход за собой, трудолюбие, непременное блаженство. Солнит пишет, что предписания относительно женской доли почти всегда неискренне связаны со счастьем. Словно мы действительно хотим, чтобы женщины были красивыми, бескорыстными, трудолюбивыми женами и матерями, потому что это сделает их счастливыми, хотя все модели женского счастья всегда шли на пользу мужчинам и экономически ущемляли нас (такое положение сохраняется и по сей день, поскольку термин «герл-босс» подразумевает мужскую власть, даже когда употребляется применительно к женщинам). Но даже когда женщина замужем, хорошо выглядит, имеет детей, она все равно испытывает определенную ущербность. У Солнит я нашла незабываемую фразу: «Нет правильного ответа на вопрос, как быть женщиной. А вот отказаться от этого вопроса – настоящее искусство». Это литературная формулировка цели. Солнит задается вопросом, не является ли решение ограничить женщин исключительно сферой домашних дел литературной проблемой. «Мы получили один сюжет хорошей жизни, хотя немало тех, кто этой сюжетной линии следовал и живет плохо, – пишет она. – Мы живем так, словно существует единственный сюжет с единственным счастливым концом. Но в действительности вокруг нас существуют, процветают – и увядают – мириады форм жизни».

Проблему эту можно назвать литературной и в другом смысле. В конце XVIII века появились средний класс, брак, основанный на любви, и литературный жанр романа. До этого времени источником богатства была земля и наследство, а не оплачиваемый труд и специализированное производство. Отсюда и важность роли женщины в браке для передачи и сохранения богатства. Жены работали вместе с мужьями, чтобы вести свое предындустриальное домашнее хозяйство. Но в период стремительных изменений экономических структур, способствовавших развитию индивидуализма и появлению свободного времени, брак стал приобретать личный аспект. Так и должно было произойти – новая рыночная экономика устранила часть домашних обязанностей, и в жизни женщин среднего класса возникла пустота. Нарратив, в рамках которого брак рассматривался как высшее личное достижение и смысл существования, перестал быть для женщин актуальным.

Идея брака как тотального американского института достигла пика в годы до и после Второй мировой войны. Затем пришла вторая волна феминизма со «Вторым полом» и «Загадкой женственности» (1963) Бетти Фридан. Фридан оттолкнулась от идей де Бовуар и дала белым женщинам из среднего класса возможность оспорить социальные ожидания. «Мы больше не можем игнорировать женщин, говорящих: “Я хочу чего-то большего, не только мужа, детей и дом”», – писала Фридан. С тех пор женщины стали оспаривать раздутую ценность брака. Они выступали против исторических реалий, в которых брак был преимуществом для мужчины и сдерживающей силой для женщины. В литературе же эта проблема возникла веком ранее. Две главные героини XIX века, Эмма Бовари и Анна Каренина, несчастливы в браке, имеют маленьких детей, и у них нет возможности достойного выхода из этой ситуации. Они сталкиваются с собственной литературной проблемой: то, чего они хотят, в их обществе невозможно, а герои – люди – должны чего-то желать, чтобы существовать.