Джиа Толентино - Кривое зеркало [Как на нас влияют интернет, реалити-шоу и феминизм] [litres]

Традиционно литературные персонажи-мужчины воспринимаются как символ состояния человечества, а не только мужской его части. Стивен Дедал [76] Стивен Дедал – персонаж романа Джеймса Джойса «Улисс». , Грегор Замза [77] Грегор Замза – персонаж повести Франца Кафки «Превращение». , Раскольников [78] Родион Раскольников – главный действующий персонаж романа Федора Достоевского «Преступление и наказание». , Холден Колфилд [79] Холден Колфилд – персонаж романа Джерома Д. Сэлинджера «Над пропастью во ржи». , Сидни Картон [80] Сидни Картон – герой романа Чарльза Диккенса «Повесть о двух городах». , Карл Уве Кнаусгор [81] Карл Уве Кнаусгор – норвежский писатель, известный шестью автобиографическими романами под названием «Моя борьба». и т. п. – они не только совершают традиционное странствие, в котором герой выходит в мир, побеждает врага и возвращается с победой. Путешествие героя во всех этих историях не может быть повторено. В книгах нет рецептов, которым можно следовать. Самомифологизация происходит вне зависимости от реального сюжета.

А вот женские литературные персонажи рассказывают о состоянии бытия женщины . Они обречены жить во вселенной, вращающейся вокруг секса, семьи и дома. Их истории о любви и обязательствах. Критик Рэчел Блау Дюплесси пишет, что концепцией любви «наша культура заменяет [для женщин] все возможное развитие, успех/неудачу, просвещение, образование и переход к взрослой жизни». Поэтому «героинями» я называют женщин, чья литературная женственность замерла. Иногда они отвергают привязанность, как девственницы-самоубийцы или сошедшая с ума Мария Уайет из пьесы Джоан Дидион «Играй как по писаному» (1970). Иногда, избавившись от покорности, они возрождаются, как это случилось с Лисбет Саландер, главной героиней «Девушки с татуировкой дракона» (2005) или Джулией из книги «Волшебники» (2009). Это темные героини, напуганные насилием. Иногда такие персонажи используют ожидаемые нарративы к своей пользе – Бекки Шарп в «Ярмарке тщеславия» (1848), Скарлетт О’Хара в «Унесенных ветром» (1936) или Эми Данн, девушка-социопат из «Исчезнувшей» (2012). (Еще раз вспомним де Бовуар: «Женщине была предназначена роль паразита, а каждый паразит – эксплуататор».) Все эти женщины стремятся к свободе. Но в нашей культуре извращено понятие о женской свободе, и долгое время женщина не имела возможности одновременно быть и свободной, и хорошей.

Основное исключение – героини романов, заканчивающихся браком. Это Джен Эйр или женщины Джейн Остин. Они – положительные, цельные натуры. Их качества не противоречат психологической сложности. Элизабет Беннет – такой внимательный и остро восприимчивый наблюдатель, потому что она, несмотря на все тяготы жизни, сохранила оптимизм, осталась доброй и милой. Свою роль, как и в детских сериалах, играет также хронология: «Гордость и предубеждение» (1813) исключает высокую ноту новой любви, и финальная глава романа показывает счастливое будущее Элизабет с мистером Дарси. Каким было бы ее настроение, если бы действие романа началось десятью годами позже? Была бы она счастлива? И была бы книга, если бы она была счастлива? Написан ли вообще великий роман о женщине, которая счастлива в браке? В большинстве своем главные персонажи романов несчастны. Но герои-мужчины несчастливы по экзистенциальным причинам, героини же страдают по причинам социальным – из-за власти мужчин или просто из-за мужчин.

Есть героини, которые соглашаются на брачный компромисс без горечи – например, Доротея Брук из «Миддлмарч» (1871) и Изабелла Арчер из «Женского портрета» (1881). Доротея и Изабелла – женщины умные и независимо мыслящие, но их историями правит неопределенность. История Доротеи вскоре после смерти Кейсобона, с которым она была несчастлива, заканчивается вторым, более счастливым браком. Отложив «Женский портрет», мы считаем, что Изабелла вернется к Озмонду, но догадываемся, что в Риме она пробудет недолго. Брак – это жгучий вопрос, но не развязка. Есть третий путь, в котором брак не разрушает и не завершает жизнь женщины. Этот путь ведет прямо в настоящее время.

За последние полвека смысл бытия женщины значительно изменился. Изменилась жизнь – и литература, идущая с ней рука об руку. В романе Джеффри Евгенидиса «А порою очень грустны» (2011) студентка колледжа излагает взгляды своего профессора на эту тему:

Во времена, когда успех в жизни зависел от брака, а брак зависел от денег, у писателей была тема для романов. Великие эпические произведения воспевали войну, роман – брак. Сексуальное равенство, давшее преимущества женщинам, плохо повлияло на роман. А развод его окончательно погубил. Какая разница, за кого вышла Эмма, если она может подать на развод? Заключи Изабелла Арчер с Гилбертом Озмондом брачный контракт, как это повлияло бы на их брак? В глазах Сондерса брак потерял свое значение, роман тоже. Откуда нынче возьмется матримониальный сюжет? Ниоткуда.

Однако не все изменилось так сильно, как считает профессор. Героини последних десятилетий озабочены теми же вопросами любви и социальных ограничений. Но отвечают они на эти вопросы иначе. В современных книгах о женщинах текст не подчинен героине в той же мере, в какой взрывается концепция, воссоздавая и манипулируя тем, как нарративная конструкция влияет на женское «я». Сегодня самые известные героини часто являются писателями – это дает им основания быть исключительно внимательными к сюжетным линиям, разворачивающимся в их жизни.

Блестящая книга Дженни Оффилл «Отдел умозрительных заключений» (2014) написана от лица тридцатилетней женщины, писательницы и матери. Она жаждет стать «художником-монстром», но в то же время ее безумно тянет к домашнему уюту. Она одновременно любит и ненавидит ограничения, которые сама же на себя и наложила. «Меня спрашивают, она хороший ребенок, – пишет Оффилл. – Я бы сказала, что нет. Какой дивный завиток у нее на затылке. Нам нужно тысячу раз сфотографировать его». Героиня жестока и бесстрастна. Она пишет «историю узника Алькатраса, который проводил ночи в одиночной камере, кидая на пол пуговицу, а потом пытаясь разыскать ее в темноте. Каждую ночь он вот так проводил часы до рассвета. У меня нет пуговицы. Во всех других отношениях мои ночи точно такие же». История намного смешнее и мрачнее, потому что героиня Оффилл беспрецедентно свободна. Она может уйти. Незадолго до момента, когда героиня узнает о том, что муж ей изменил, повествование переключается с первого на третье лицо. «Я» превращается в «жена». Так героиня и автор романа подтверждают, что социальные условности могут стать фундаментальной основой нашей личности – и порой по нашей собственной воле.