Юлия Юшкова-Борисова - Расслабьтесь, у вас рак!

Но впереди у нас пара-тройка десятков довольно сложных лет. И нам всем надо принять то, что происходит с нами и вокруг нас, нам надо принять новые условия нашего существования в мире, где довольно большая часть людей будет больна чем-нибудь серьезным.

Но послушайте, если бы можно было отправиться на машине времени в прошлые века и тысячелетия и проверить состояние здоровья людей того времени, то что бы мы могли там найти? Я думаю, что ничего особенно хорошего. Все эти рассказы, про некое твердое здоровье прошлых поколений мне представляются просто рассказами. По крайней мере, томография всех дошедших до нас мумий сильно разочаровывает. У всех тяжелые последствия прижизненных травм, у всех хронические заболевания в острой и подострой форме. Даже атеросклероз, судя по таким исследованиям, был весьма распространённым заболеванием! 47 47 См. https://scfh.ru/papers/zhizn-i-smert-altayskoy-printsessy/ ; https://ru.wikipedia.org/wiki/Синь_Чжуй А ведь это останки самых значительных персон того времени, то есть людей, у которых были лучшие условия жизни!

Все жили и боролись за жизнь, в том числе с ежедневной болью.

«…Запредел! С больничными листами очень тяжело, с нетрудоспособностью. А если ты выздоровела и пошла на работу, то тяжелая она у тебя или легкая — от этого ведь очень многое зависит. С больничным этим… Они говорят: «Все, посидела, хватит. Дальше давай сама». … Проблемы там, где эта комиссия. Как мне одна там сказала: «Отсутствие груди — это не болезнь». Проблемы начинаются за пределами больницы, где начинаются участковые онкологи. Это не человеческий фактор, они там все живые люди сидят. Это указание сверху. У них есть свои определенные правила. Все пять людей просто так не могу сказать: «У тебя нет груди, ты можешь работать». Значит, у них есть какие-то установки… Меня там спросили: «Вы кто, кем вы работаете?». Ну, хорошо, директор. «Ну и что тебе мешает работать? Нет груди и нет».

(Материалы ФГ, Чебоксары, 2012).

«А мне, например, один год сняли группу. Получилось так, что врач, которая эти комиссии проводила один год была на больничном. И меня просто отправили в травмпункт и вынесли решение, что вы можете работать, вот идите и работайте. Хотя там всякие градации есть: рабочие, нерабочие. Я им говорю: „Я получаю дорогостоящее лечение. Тогда мне надо либо на очередную операцию идти, либо пускать все на самотек“. „Ничего не знаем. Все, идите“. Я начала шерстить. Благо, я на компьютере работаю и более или менее в этом разбираюсь. Я начала проверять, на что я имею право, куда я могу обратиться. Оказывается, есть федерация, как соцзащита — областной комитет, где в течение месяца можно оспорить эти решения. Я подаю туда заявление, там заседают две комиссии — одна, другая. Меня комиссия рассматривает и опять говорит: „Мы все больные, мы все лечимся, и вы будете лечиться, и группа вам не нужна“. Опять мне отказывают. Я опять читаю: может второй состав эту комиссию провести. Я прихожу и говорю: „Направьте меня ко второму“ — „Нет, в вашем случае все законно, все правильно. Только Москва“. Я говорю: „Посылайте меня в Москву“, на второй день они мне перезванивают и говорят: „Приходите, вас ждет вторая комиссия“. И второй состав мне уже подтверждает и продляет группу».

(Материалы ФГ, Ульяновск, 2012).

«23 года назад удалили мне молочную железу. На год мне дали инвалидность, на второй год отменили. Грудь выросла мгновенно, третья группа была снята. Сейчас в принципе ждет то же самое. Я пришла с операции, меня выписали, я пришла в больницу, мне продлили больничный до 20 декабря. То есть 20 декабря я, еле сидящая, должна снова тащиться к этому онкологу. Потом опять проходить комиссию, из пяти человек состоящую, которая меня будет осматривать, как будто у меня за это время что-то изменилась. И после этого будут решать, продлить ли мне еще больничный лист. Это называется издевательство. А теперь представьте, что в коридоре еще двадцать человек, которые это впервые это проходят. И люди, кто с костылями, кто кашляет. И все они сидят около того же кабинета. Я не говорю, что это касается больницы. Это будет потом».

(Материалы ФГ, Чебоксары, 2012).

«А там еще такое на этих комиссиях происходит! Ладно, это мы с вами еще ходим, вроде со стороны люди нормальные. Есть люди, которые ходят с протезами, без ног и без рук. И каждый год вынуждены проходить эти освидетельствования. Некоторых больных онкологических буквально привозят, и они карабкаются на третий этаж. Они туда забираются чуть живые».

(Материалы ФГ, Ульяновск, 2012).

«Большинству сказали отказ, и они пошли жить дальше, как получится».

(Материалы ФГ, Ульяновск, 2012).

«Вроде бы, судя по интернету, мне инвалидность не положена. Когда мы разговаривали с врачом в онкологической больнице, она мне сказала, что я закончу курс, потом у меня будет УЗИ и проверка, а дальше пока ничего. Стадия пока вторая, ранняя».

(Материалы ФГ, Н. Новгород, 2012).

«У меня дела очень плохо. Мне тоже Анастрозол выписали. Надо оформлять инвалидность, а мой онколог тянет время: „Надо к терапевту идти, пусть он дает направление“. Так дайте мне карточку, и я пойду! Но карточку он у себя держит. На днях я к ней пришла, она опять то же самое. Я ей говорю, что меня больше интересует, когда мне дадут лекарство. „Вы его никогда не получите“ — „А почему так?“ — „Пока инвалидность не получите“ — „Так оформляйте. Все справки у вас“. Благо, я отдала ей еще копию выписки о назначении лекарств, так она ее потеряла. „Я вам давала“ — „Нет, вы мне ее не давали. И вообще, мне нужен оригинал“. Вот забрали оригинал, чтобы заказывать лекарство, но когда это будет…».

(Материалы ФГ, Н. Новгород, 2012)

«Лифчик отечественный, стоит 1000 рублей, хороший. Кармашки есть. А потом эти лифчики дают только тем, у кого есть группа. Инвалидности-то у нас пока нет. А вдруг группу не дадут?»

(Материалы ФГ, Московская область, 2013).

«У меня инвалидность есть. Кстати, об этом. У меня столько заболеваний, плюс еще вот это, да еще третья стадия злокачественности. А врач смотрит на первую графу, где стоит первая стадия, и говорит: «Да вам вообще ничего не положено. И не суйтесь ни в какие комиссии, а то у вас и третью группу снимут».

(Материалы ФГ, Московская область, 2013).

«…Еще он мне сказал, что химиотерапия при этой форме рака не показана. Но это еще вопрос разных школ. На Кашире всем пациентам делают химию, потому что они считают, что рак может быть системным, и делают предупреждающую красную химию. Но я была в институте Герцена, и врач мне сказал, что надо обязательно пить Аримедекс. Именно Аримедекс, не дженерик. Еще он мне сказал, что по стандарту гормонолечение должно быть пять лет. После пяти лет жизни женщина снимается с учета и считается выздоровевшей. Но он мне сказал, что поскольку гормонозависимость у меня высокая, у меня тут же будет рецидив. Сейчас они продлевают срок, хотя само лечение тяжеловатое. Но наши чиновники сопротивляются — пять лет, и все».