Рональд Ренг - Зачем мы бегаем? Теория, мотивация, тренировки [litres]

Йенс Харцер дважды признавался в Германии лучшим актером года. Он выступал на лучших сценах Мюнхена, Берлина и Гамбурга, а также на Зальцбургском фестивале. И мне интересно, помогло ли ему в этом прошлое увлечение бегом.

Предположение о том, что бег способствует развитию творческих способностей, высказывают сегодня многие ученые. Можно ли совершенствовать за счет физической активности такие качества, как устойчивость к внешним воздействиям и способность концентрировать внимание?

«Устойчивость к стрессу у человека определяется прежде всего генами, – говорит один из ведущих исследователей проблем стресса Флориан Хольсбёр, бывший директор Мюнхенского института психиатрии Общества Макса Планка. – Если она есть, то ее невозможно устранить тренировками. А вот приобрести можно многое».

В феврале 2016 года исследовательская группа из Карлсруэ под руководством Бирте фон Харен опубликовала в European Journal of Applied Physiology результаты изучения влияния аэробных тренировок на повышение устойчивости к стрессам. В эксперименте участвовало 60 студентов. Их разбили на две группы. Одна должна была в течение 20 недель до экзаменов вести обычную жизнь, а другая в это же время дважды в неделю занималась бегом. Уровень стресса определялся в начале и конце тестового периода путем измерения частоты сердечных сокращений. Исследования показали, что группа бегунов к концу семестра заметно меньше страдала от экзаменационного стресса.

Между театральным артистом и бегуном есть одна очевидная общая черта. Оба ждут сигнала – поднятого занавеса или выстрела стартового пистолета, – после чего должны по максимуму продемонстрировать все, на что способны. Однако когда я задаю себе вопрос, сказался ли бег на подготовке Йенса Харцера к артистической деятельности, то имею в виду не только стрессоустойчивость, дисциплинированность и умение себя контролировать. Вопрос должен пониматься шире: если человек был бегуном, остается ли он им внутренне? Может ли он не только гореть страстями, но и проявлять скрупулезность и педантизм, свойственные бегуну?

Йенс входит в кафе. На нем подчеркнуто широкие вельветовые брюки и байкерская куртка. Сказать, что Йенс Харцер выглядит вызывающе – значит ничего не сказать. Мне он всегда казался задумчивым и немногословным парнем себе на уме. Но что я могу сказать о нем нынешнем, если мы не виделись 26 лет?

И как я только мог подумать неделю назад, что мне неохота встречаться ни с кем из старых друзей, с которыми вместе бегал, и что время отдалило нас друг от друга? В гамбургском кафе «Леонар», где посетители пишут не в ноутбуках, а от руки в блокнотах, я провожу три часа, забыв обо всем, кроме голоса и жестов Йенса Харцера.

У него особый смысл приобретает даже заметная вертикальная складка на переносице – тот самый символ старения, который не пользуется у нас особой любовью. Он непроизвольно хмурит лоб, подчеркивая смысл сказанного. Но эта складка разглаживается, когда он говорит: «Воспоминания о беге возникают не только в связи с нашей встречей. Я и сам частенько мысленно обращаюсь к тому времени и много думаю о нем».

Недавно он стоял на краю футбольного поля, где его тринадцатилетний сын играл в составе районной команды. Несмотря на все амбиции и ответственность, это была все-таки непринужденная детская игра, и Йенс Харцер вдруг вспомнил самого себя в этом возрасте. «Тогда я уже ездил на соревнования, и у меня было сильно развито честолюбие. Мир спорта крепко держал меня в своих щупальцах, и я чувствовал себя в них достаточно комфортно. Но, возможно, это было слишком рано для меня, потому что такое состояние связано с неуверенностью и одиночеством».

Перед мысленным взором Йенса возникает картинка, которую не смогли замутнить даже 30 лет, прошедших с того дня: он сидит один в чужой машине. Отец его друзей по легкоатлетическому клубу захватил Йенса с собой на соревнования по кроссу в Вольфскелене. Все остальные находятся либо на заснеженной трассе, ведущей в гору и вокруг озера, либо болеют за других участников. Его забег будет только через полтора часа. Он остался один в чужом автомобиле, чтобы почитать книжку, которую купил, когда ему было пятнадцать лет, – «Спортивная психология. Основы, методы, анализ». В оглавлении Йенс делает пометки напротив главы «Предстартовый страх». Там написано, что надо обратить негативную энергию в позитивную, и ему очень хотелось бы этому научиться. Вот только он понятия не имеет как. В книге об этом не говорится.

Та книга до сих пор у него. Йенс сохранил ее, потому что она напоминает ему о годах увлечения бегом, так же как грамоты и вымпел, полученный им за победу в чемпионате земли Гессен. Он до сих пор испытывает предстартовый страх, как сказали бы психологи. Этот страх охватывает его, несмотря на все хвалебные отзывы критиков и на собственный богатый опыт: «Меня никогда не покидает чувство неуверенности по отношению к самому себе. Смогу ли я? Оправдаю ли собственные ожидания?»

В том, что Йенс Харцер имеет иммунитет против давления извне, мнения публики и режиссеров, но при этом испытывает внутренние сомнения, вроде бы есть противоречие, но оно только кажущееся. И устойчивость против внешних воздействий, и мучительное самокопание воспитали в нем занятия бегом. Бег порождает в человеке чувство полной ответственности за свои результаты. Это убеждение делает его независимым от мнений со стороны, но повышает давление, оказываемое на самого себя. Йенс Харцер не может избавиться от такого подхода, хотя уже давно выступает на сцене, а не на тартановой дорожке. «Видимо, поэтому справедливо утверждение: бегун – это навсегда».

Он продолжает бегать и в театре «Талия». В роли Хауке Хайена он 3–4 раза за спектакль буквально выбегает на сцену, чтобы подчеркнуть страсть, с которой Хауке борется за строительство новой плотины. Даже для меня как непрофессионала Йенс Харцер – выдающийся актер. Он выражает свою любовь к дочке бывшего смотрителя плотины без единого прикосновения к ней, без драматических слов – только осторожными жестами и неожиданной мягкостью в голосе. Всего одно движение головой, когда он роняет рано поседевшую прядь волос на лоб, позволяет ему продемонстрировать отстраненность Хауке от мира.

Йенс Харцер появился в своей артистической уборной за пять часов до начала спектакля, чтобы ему хватило времени для перевоплощения в Хауке Хайена. Когда его двое детей были еще маленькими, Йенсу и его жене, которая тоже работает актрисой, приходилось выкраивать каждую минуту. Тогда он порой приходил в театр всего за два часа до поднятия занавеса. «Поначалу я совершенно не мог собраться, – рассказывает он. – Мне нужно четыре, пять часов, чтобы войти в образ!» Но затем он научился перевоплощаться за короткое время. Теперь, когда детям уже семь и тринадцать лет и они не требуют постоянного внимания, Йенс вернулся к старому ритуалу «Иногда я задаю себе вопрос: зачем сидеть по пять часов в одиночестве в своей уборной? По-моему, это тоже идет из спортивного прошлого. Долгая подготовка в условиях полной отрешенности от окружения, чтобы затем перенестись в свой мир».