Сэнди Хотчкис - Адская паутина. Как выжить в мире нарциссизма

Вполне возможно, что позор становится главным социальным злом — или так могло бы показаться людям, живущим в мире с такими относительными ценностями, что физическое насилие, коррупцию и обман можно морально «очистить» настолько, чтобы отнести их к возможностям «личного выбора». Даже если нам известно, что некоторые поступки неприемлемы, то мы не будем считать виноватым человека, сделавшего этот выбор, а находим какое-то оправдание. Почти каждый может заявить, что в каком-то смысле является жертвой, тем самым мешая нам понять, когда произошла истинная трагедия, и испытывать сострадание к тем, кто на самом деле невиновен.

Среди политических лидеров и «героев спорта», магнатов бизнеса и «звезд» эстрады, — в современном мире лучше всего удается ускользать от ответственности тем людям, которые могут создавать и проецировать именно те образы, которые мы хотим видеть. Искусственно созданный образ — это один из столпов могущества, а могущественные люди — наряду с теми, кто должен их воодушевлять, — опираются на политтехнологов [140], агентов, публицистов, пресс-секретарей и медиаконсультантов, чтобы контролировать то, как мы их воспринимаем. Мы смотрим на них уставшим взглядом, понимая, что они нами манипулируют, но все равно наслаждаемся шоу. По существу реальность уже настолько исказилась, что мы больше не знаем, кому или чему верить. Мы оказались в нарциссической комнате смеха (funhouse) [141], не имея понятия, что находится за зеркалами. Мы перестаем верить своим собственным глазам и становимся отчужденными не только друг от друга, но и от самих себя.

Еще нам кажется, что мы не можем избавиться от иллюзий. Если фантазия становится для нас всем, то мы теряем интерес ко всему реальному. Перед нами огромный стол с воздушными сдобными плюшками, и нам кажется, мы готовы все съесть. Распространенность образов, не имеющих сущностного наполнения, возбуждает наши ощущения, но заставляет нас испытывать духовный голод и вызывает еще более сильное желание. Поэтому мы снова и снова возвращаемся в буфет. Хотя эти образы — всего лишь пустые калории, мы интериоризируем их как культурные идеалы, и они порождают сценарии, позволяющие нам определить свою собственную ценность и ценность всего, что затрагивает нашу жизнь. Именно благодаря им мы приходим к осознанию того, что красиво, что хорошо, что нам хочется и что имеет смысл.

Сила образов — чрезвычайно соблазнительная сила. Спросите об этом у почти двух тысяч (точнее 1840) девятнадцатилетних американских девушек, сделавших операцию по увеличению груди к 1998 году (более 57 % начиная с 1996 года и 89 % начиная с 1992 года) [142]. Большинство из них потратили средства, отложенные на учебу в колледже, только для того, чтобы «удовлетворить свои косметические потребности» и «улучшить самоощущение», причем многие из них получили одобрение своих матерей, которые тоже подвергали себя подобным хирургическим операциям, чтобы как можно больше походить на культурный идеал. Вы можете поставить под сомнение их ценности или их подростковую тревожность, но не можете спорить с тем, что даже в эту эпоху постфеминизма большая грудь создает образ могущественной женщины.

Так как разрушился подлинный авторитет, мы ощущаем, что можем получить, что хотим, просто манипулируя образом. Печальная истина для всех нас состоит в том, что в мире, где фальшь является данностью, эффективными становятся именно такие стратегии.

Переполнившись до отказа образами, которые рождаются и нас искушают, как только возможно, вполне естественно, мы хотим иметь то, что воображаем. Чем более навязчивыми являются образы, тем больше возникает требований, а из-за нашего представления об ограниченности потока образов рождается конкуренция.

По существу, в конкуренции нет ничего плохого; напротив верно прямо противоположное. Все мы так запрограммированы, у нас присутствует агрессивный инстинкт, чтобы, если понадобится, бороться за то, что нам хочется. Конкурентная агрессия, когда два человека или больше хотят достичь цели, которую нельзя разделить, — это здоровое стремление, которое завершается победой или поражением, и тогда конкуренция заканчивается. В оптимальных условиях и победитель, и проигравший получают от борьбы пользу и могут почувствовать удовлетворение и от своего участия, и от приложения всех своих сил.

Быть может, конкурентная агрессия в последние десятилетия получила столь тяжелое обвинение по той причине, что слишком часто с прекращением конкуренции агрессия не заканчивалась. Она продолжалась в какой-то иной форме, в виде какой-то метаигры, единственной ставкой в которой являлось человеческое достоинство. Всем нам известна темная сторона победы, когда злорадствующие победители не получают удовлетворения от своего превосходства над противником, пока окончательно его не унизят. Это не здоровая агрессия, а эксплуатация и уничтожение, отыгрывание нарциссической ярости. А если на сцене доминирует нарциссическая ярость, то конкуренция становится грязной.

Характерные признаки культурного нарциссизма глубоко вплетены в ткань современного общества, в окружающую нас обстановку, в которой мы любим и боремся, работаем и играем, воспитываем и учим наших детей. Начиная с некоторого времени мы даем возможность развиваться нездоровому нарциссизму. Если мы хотим спасти себя и будущие поколения, нам нужно сопротивляться этим силам, отстаивать принципы самопознания и самоконтроля, реальности, прочных границ и взаимности, — везде, где мы встретим семь смертных грехов нарциссизма. Это громадный труд, и его следует начинать у себя дома.

Роперовский центр изучения общественного мнения недавно провел исследование [143], в котором подросткам задавали вопрос, что плохого, по их мнению, существует сегодня в Соединенных Штатах. Им было дано пятнадцать возможных ответов на выбор; при этом оказалось, что самыми популярными являются четыре ответа: эгоизм / люди не думают о правах других (56 %); люди не признают власть и закон (52 %); преступления и правонарушения политиков (48 %); родители не приучают к дисциплине детей и подростков (47 %). Видимо, молодые люди хорошо осознавали нарциссизм, в котором тонет наш мир.

Нарциссизм, присущий американскому обществу, находящемуся на рубеже тысячелетий, в основном является результатом воздействия двух факторов: влияния культуры и неправильного родительского воспитания. Между этими двумя факторами существует тесная связь. Когда люди, родившиеся во время демографического взрыва ( baby boomers ), освободились от оков традиционных ценностей, считая их репрессивными и малокультурными, и основной точкой отсчета стали сверстники, пытавшиеся так обновить родительское воспитание, чтобы оно соответствовало их собственным эгоцентрическим потребностям, то в результате появилось огромное количество людей, оправдывающих свой выбор, меньше связанный с тем, что было хорошо или хотя бы достаточно хорошо для детей, чем с тем, что давало родителям ощущение их выполненного долга. В погоне за собственным удовольствием слишком много родителей потакали себе, испытывая ощущение грандиозности, всемогущества, зависти и перфекционизма, не обращая внимания на собственные потребности своих детей, не понимая или неправильно воспринимая основы развития их поведения, которое иногда становилось вызывающим.