Мария-Луиза Франц - Легенда о Граале

Выражаясь психологически, это интеграция тени, в результате чего заполняется разрыв в круге и достигается его целостность. Пустое место Иуды — пустота имеет дальнейшее нуминозное значение — по этой причине исключительно опасно, потому что любой, кто занимает его бездумно и без должных полномочий, поглощается землей. Другими словами, тот, кто исследует зло слишком легкомысленно, становится его жертвой.

Принятие тени, разумеется, не означает, что нужно делать специальные усилия, чтобы творить зло; по большей части это будет случаться само по себе. Однако важно узнать зло как таковое. Это не всегда легко, ибо Дьявол редко встречает нас обряженным в рога и копыта или же в форме опасной змеи, которую охотно избегаешь, но в более безобидном, чтобы не сказать соблазнительном, аспекте. То, что считается особенно добрым, часто является втайне злым, и таким же образом нечто в основе доброе, или то, что ведет к добру, может временами казаться злым. Потому и невозможно характеризовать поведение человека как всегда хорошее или всегда плохое. Эта относительность концепции, однако, не включает стирание различий, поскольку в человеческой душе существует врожденное чувство правильного и неправильного, приговор которого неоспорим. В нашей истории Грааль представляет этот суд справедливости, который может быть описан как архетипическое чувство или ценностное суждение. То, что в человеке присутствуют противоположные тенденции, это факт, исходящий из опыта, формирующие и разрушающие силы работают в нем, так же, как они работают в природе, частью которой он является.

Интеграция тени состоит в принятии не только тенденций, соответствующих сознательным намерениям или желаниям, но также и тех, которые не находятся в согласии или даже могут быть прямо противоположными [370]. На другом конце этой шкалы, идентификация со светлой стороной подразумевает столь же большую опасность. Тот, кто пойман полем притяжения солнца и притянут к нему слишком близко, тот сгорает. В этой связи нам напоминают апокрифическое высказывание Христа: «Кто близок ко мне, тот близок к огню». По этой причине Грааль также опасен и причиняет вред тем, кто не заботится о том, чтобы соблюдать предписанную дистанцию [371].

Важно, что Король Грааля, который займет место Иуды, также сидит и на месте Христа, ибо Христос сказал Иосифу: «Садись на мое место, где я сидел во время вечери». Таким образом, между двумя местами за столом существует определенная идентичность или близкая связь; именно по этой причине они размещаются рядом.

В нашей истории Персеваль со средневековым складом ума, который стремится только вверх, превращается в идеальную фигуру или в половину пары противоположностей и неспособен занять пустое место. Ожидаемое Третье царство, царство Святого Духа, подобным же образом становится неосуществленным идеалом. Тысячелетнее царство, которое на самом деле должно быть царством Бога на земле, не может быть осуществлено из-за отказа от мира и от жизни. Персеваль не должен был уходить в уединение Замка Грааля; для того, чтобы остаться в общей картине, он должен был принести Грааль на Круглый стол, так что вместо разъединения Духа и мира, мир был бы оплодотворен Духом.

Возможно, то, что Мерлин, как и Персеваль, также уходит от мира, является выражением этой нерешенной проблемы духа и материи. Как создание противоположных начал, снабженный и божественными, и демоническими качествами, он и в самом деле первочеловек, нуждающийся в искуплении — архетип Антропоса. Он или все глубже и глубже исчезает в глуши лесов, или позволяет себе, согласно бретонским сказаниям (не являющимся частью цикла Грааля), околдован Вивиан, феей, которая так захватывает его посредством его собственного любовного заклинания, что он не в состоянии вернуться в мир людей [372]. Это заклинание — enserrement или entombement в башне или в могиле в скале, откуда дух Мерлина, невидимый, все еще часто говорит с отдельными героями [373]. Позднее слово esplumeor, обозначающее его местопребывание или его могилу, было потеряно, и осталась единственная отсылка к камню Мерлина, с которым часто сталкиваются герои в процессе великих приключений [374]. Последнее, что было слышно от Мерлина — когда он исчезает после заклятия феи — это ужасный, разрывающий сердце крик, которым он проклинает женщину и сожалеет о своей судьбе [375].

В некоторых вариантах истории, камень Мерлина позже заменен башней, в которой можно найти Meweilles del Graal (чудеса Грааля), или заколдованным ложем, которая вызывает безумие [376]. Согласно Huth-Merlin, ложе — это могила Балейна [377]. В качестве следующего чуда Мерлин строит в море вращающийся остров, сделанный из металлической стены и удерживаемый магнитом [378]. Также предполагается, что он собрал монолиты Стоунхенджа [379]. Позже он становится обобщенным архетипическим образом мага, который создает двух металлических драконов, воздвигает медные валы вокруг Кармартена, изобретает семимильные сапоги и так далее. Волшебные конструкции, особенно Стоунхендж, башня, камень и вращающийся остров, являются символами целостности, которые очень сильно напоминают символизм камня и мандалы в алхимии. Чудесное ложе, напоминающее ложе в приключениях Говейна, вновь подчеркивает отождествление человека с деревянными ногами с Мерлином [380]. Понятие подобного чудесного ложа восходит к легенде о царе Соломоне, который, согласно Песни Песней (3:7–8) обладал таким ложем, которое затем стали отождествлять с его троном. Согласно поздним иудейским легендам, тот, кто беззаконно воссядет на этот трон, будет ранен львом [381]. Трон описывается также как колесница или Minnebett (ложе любви). В алхимии [382]это ложе отождествляется с алхимическим сосудом и с Невестой Бога; оно символизирует место объединения, или unio mystica с божественным, место, которое также окружено бесконечной опасностью, где тот, у кого не хватает понимания, падает жертвой своих влечений и желаний (льва). Как создатель этого ложа, Мерлин отождествляется здесь с Соломоном [383].

Имеет особое значение, что могила Мерлина в поздних версиях сливается с волшебным ложем и с камнем, или заменяется домом из стекла, в котором Мерлин исчезает навеки [384]. Дом из стекла явно напоминает о кельтской легенде о вращающемся стеклянном острове, острове с четырьмя рогами, который представляет страну мертвых или духов.

Эти поздние формулировки подтверждают то, что мы уже вывели в отношении довольно полно интерпретированных писаний Кретьена де Труа и де Борона. Мерлин — это содержимое Грааля (которое является также благодатью) или дух камня Грааля. Он является — на языке алхимиков — «духом» камня, т. е. Меркурием, или, в терминах психологии, principium individuationis. Голос Мерлина можно услышать исходящим из камня, который он воздвиг; это сам философский камень, и поиски Персеваля в действительности требуют нахождения его. При окончательном анализе, следовательно, Персеваль и Мерлин суть одно, хотя в Персевале воплощен ищущий христианин, в то время как в Мерлине — языческое побуждение, побуждающее к поискам, которые в о же время являются и целью. Тот факт, что Персеваль и Мерлин не слиты воедино полностью, обусловлен относительной несравнимостью духа христианства с духом алхимии, поскольку в Христе Бог становится человеком по Своей собственной воле, в то время как философский камень развивается в нового носителя света благодаря человеческому намерению и опыту [385]. «В первом случае, — говорит Юнг, — чудо спасения человека осуществлено Богом; во втором спасение, или трансформация Вселенной совершается умом человека — „Deo concedente“, чего авторы никогда не забывают добавить. В одном случае человек признает „Я под Богом“, в другом он утверждает „Бога под собой“. Человек занимает место Создателя. Средневековая алхимия приготовила путь для величайшего вмешательства в божественный миропорядок, которое человек когда-либо осуществлял: алхимия была зарей научной эры, когда демон духа науки заставил силы природы служить человеку до степени, незнакомой до того» [386]. Именно демонизм этого духа предназначил Мерлина на роль Антихриста. Однако он не принял этой роли, поскольку ушел от мира и его могущественной политики и решил служить лишь Богу в своем «Калидоне». В Huth-Merlin он говорит: «Je voel mieus m'ame sauver que la terre!» («Я скорее спасу свою душу чем [захвачу] мир») [387]. Стремление человека к власти и его superbia — вот то, что делает опасным дух науки; сам по себе, если бы он остался, он был бы носителем света и утвердителем работы Христа по спасению. Легенда IX века об Александре говорит о камне, который излечивает жажду мирской власти. Александр находит камень у входа в рай и слышит слова: «Если ты захочешь узнать его природу и власть, тогда оставь все амбиции далеко позади». Мерлин нашел этот камень или сам превратился в него — по этой причине он отказывается от мира.