Эстер Хардинг - Психическая энергия: превращения и истоки

Сдержанность индивида в своей общине обычно развивалась более быстро, и правила, регулирующие его поведение, были более строгими, чем соответствующие законы, определяющие поведение одной группы по отношению к другой. Человек научился уважать права своего брата задолго до того, как признал, что и чужак также обладает какими-то ни было правами.

Например, индейцы кроу ранее считали, что воровство лошадей у соседнего племени — это всего лишь развлечение, предаваться которому можно при каждом удобном случае, даже несмотря на то, что в своих деловых отношениях друг с другом они научились быть безупречно честными. Во многих общинах воинственный дух считается высоким моральным достоинством 108 группы еще долгое время после того, как он отвергается в качестве идеала для индивида.

В условиях стресса даже цивилизованные индивиды, как уже отмечалось, часто регрессируют к первобытной манере поведения. Существует множество примеров, иллюстрирующих возврат к насилию и убийству отрезанных от цивилизации и поэтому оказавшихся вне сдерживающего влияния закона и общественного мнения людей.

Следует лишь вспомнить хорошо известную историю о команде корабля, высадившейся на необитаемом острове Питкэрн. Ссоры едва не привели к гибели всех его членов, несмотря на очевидный для всех факт, что большая группа имеет больший шанс выжить.

В качестве противопоставления этому служит в равной мере убедительная иллюстрация подлинного внутреннего развития Адамса, человека, который в конечном итоге сплотил и образумил остатки этой несчастливой группы. Даже сегодня обитатели Питкэрна славятся высоким уровнем социальной культуры и поведения, поддерживаемых исключительно их собственной честностью, а не силами полиции. Немалое психологическое значение имеет тот факт, что единственной имевшейся у Адамса книгой, на которой основывалось воспитание как детей, так и взрослых, оказалась Библия, ибо религиозный фактор играет весьма существенную роль в укрощении и модификации инстинкта самосохранения.

На заре человечества, так же как и у младенцев в наше время, реакцией на повреждение является чисто инстинктивный рефлекс; это реакция тела, а не разума или сознательного намерения. Если судить по наблюдениям за животными и детьми, то поначалу эта реакция не сопровождается тем психологическим явлением, которое мы называем ощущением. Но когда инстигист начинает модифицироваться, рефлекторная реакция меняется на эмоциональную; то есть теперь это физическая реакция с оттенком ощущения.

Ощущение признается как присущее в некоторой степени самому человеку.

Физиологическая реакция протекает в человеке, но не воспринимается как «принадлежащая ему самому». Физиологические реакции, имеющие явно эмоциональный характер, могут протекать без какого-либо сопровождающего сознательного ощущения. Когда человека «тошнит от чего-то», или он «выходит из себя», или «чувствует, что у него засосало под ложеч- 109 кой», — что указывает на отвращение, гнев или страх — иногда возникает впечатление, что все это происходит с кем-то другим. Затем, когда реакции достигают определенной силы, цитадель сознания оказывается покоренной, человека охватывает эмоция, и он вынужден подчиниться ей, хочет того или нет.

У некоторых людей эта одержимость эмоцией может возникать без осознания того, что происходит с ними. В одно мгновение индивид выглядит внешне спокойным и хладнокровным, а в следующее — уже не контролирует себя: в нем говорит и действует эмоция, которую едва ли можно признать как свою собственную. Однако другие осознают вздымающуюся внутреннюю волну эмоции и, хотя полностью контролировать ее не способны, по крайней мере, могут удержаться от совершения непоправимого поступка для поспешного выхода из этой ситуации. В особенности дети, у которых сдерживающие нормы цивилизации еще слабо развиты, почувствовав смятение, бросаются бежать из комнаты, чтобы разобраться во всем в одиночку. В этих случаях эго, сознательное Я, пытается удержать контроль над «вторым Я», той психической силой, что угрожает захватить сознание.

Человек примитивной культуры принимал «второе Я» за бога или демона, вселившегося в него, и мы до сих пор употребляем аналогичные выражения для объяснения этого. Мы говорим: «Он действовал как одержимый», или «Я не знаю, что на него нашло». Мы склонны снисходительно относиться к одержимостям подобного рода, как если бы это были естественные явления, — возможно, неприятные, но неизбежные. Конечно, когда человек сам оказывается жертвой наплыва примитивного либидо, он не считает себя полностью ответственным за свои действия. Именно потеря самоконтроля представляется извинением эмоциональной вспышки. Насильственное действие оправдывают такими словами, как: «Я был не совсем в себе», или «Когда он мне это сказал, я обезумел», или «Когда я ударил его, то едва ли понимал, что делаю».

Но вместе с тем, когда сознательное эго обретает способность контролировать или подавлять эти инстинктивные реакции, его влияние становится преобладающим в психике, и человеку приходится брать на себя все большую ответственность за собственные эмоции: индивид вынужден признавать, что это его собственный гнев или страх вызвали взрыв. Если, несмотря на все старания преодолеть эмоции, он остается подвержен приступам, не контролируемым эго, то признается, что при определенных обстоятелъс- по твах может испытывать неподвластные человеку гнев, страх или ненависть — непреодолимые влечения демонической энергии.

Для определенной стадии психологического развития характерно проецирование этих, исходящих от безличной части психики эмоций, на внешнее для человека существо. На этом уровне вместо того, чтобы признаться в одержимости демоном, человек говорит, что это разгневъался Бог. Таким образом он игнорирует собственную ответственность за ярость, ибо превращается просто в инструмент, избранный Богом для выражения божественного гнева.

«Мне отмщение, и аз воздам, — говорит Господь» — эти слова были сказаны пророком бога войны, прикрываясь именем которого, израильтяне провели множество сражений.

Их учили, что гнев принадлежал Богу и что их собственная месть в действительности — это отмщение за нанесенные ему обиды.

«Выстройтесь в боевой порядок вокруг Вавилона: все натягивающие лук, стреляйте в него, не жалейте стрел, ибо он согрешил против Господа.

Поднимите крик против него со всех сторон: он подал руку свою; пали твердыни его, рушились стены его, ибо это — возмездие Господа; отмщайте ему; как он поступил, так и вы поступайте с ним»'.

Этот боевой клич подразумевал призыв к отмщению за нанесенные Господу обиды, но гнев народный, несомненно, обострился страданиями, которые довелось вынести самим евреям. Их приписывание гнева Богу было не более чем рационализацией или предположением, что Господь также переживает те эмоции, что бурлили внутри них; то есть, они проецировали демонические эмоции на внешнюю по отношению к ним божественную фигуру. Они сотворили Бога по своему образу и подобию.