Гарри Салливан - Интеперсональный психоанализ

Действие происходит в живописнейшей шведской деревушке, где каждый знал всех своих соседей и их предков до седьмого колена. В этом маленьком мирке не случалось практически никаких бед. Среди молодежи выделялся один очень красивый юноша, которого любили в деревне, и у которого было очень много друзей. Однажды утром этот юный герой пошел прогуляться и насладиться красотами природы и встретил другого прекрасного юношу - незнакомца. На вид он был столь же красив, как и наш герой, поистине являвший собой эталон шведской красоты. Наш герой спросил, как его зовут, и тот ответил: «Меня зовут Сатана». Это испугало нашего героя, и он сказал: «Но ведь не тот самый Сатана?», - «Нет, нет, дальний родственник, может быть, троюродный брат». Вот так Сатана и присоединился к местной молодежи. Он преуспевал во всех спортивных играх, но при этом оставался скромным, и демонстрировал еще много других добродетелей; одним словом, он органично влился в общество. Им восхищались и стар и млад.

Однажды, один юноша попал в водоворот горной реки, фактически он был обречен. Наш герой, который стоял на берегу вместе с Сатаной и ужасно переживал из-за неминуемой трагедии, воскликнул: «Я бы все отдал, чтобы только спасти Джона». Сатана переспросил: «Что?» Наш герой повторил: «Да, да, я бы все сделал, чтобы его спасти». Сатана спросил: «Ты хочешь спасти его?» Наш герой подтвердил это. Внезапно река высохла. Юноша, конечно, остался жив и вышел на берег. Расплата настала через некоторое время, когда спасенный юноша с ужасающей неизбежностью умер от страшной болезни, что доставило всем гораздо большие страдания, чем если бы он внезапно погиб в водовороте. И все же еще два или три раза наш герой, охваченный тревогой, ужасом или горем из-за неизбежного несчастья, выражал свое состояние таким образом, что Сатана, его новый услужливый друг, смог выполнить его желания. Каждый раз Сатана выглядел удивленным, но все-таки неизменно вмешивался; и потом его помощь в осуществлении человеческих желаний с фатальной неизбежностью приводила к страшным, ужасающим, неописуемым последствиям, не связанным с его действиями, а вызванным естественным ходом событий. Этот миф, описанный Марком Твеном, не получил широкого распространения - я думаю, вам не составит труда догадаться о причинах. А они состояли в весьма значительных расхождениях между тем, что этот миф гласит о жизни и об угрозе сверхъестественных сил, попавших в руки человека, и тем, что говорится в саге о нибелунгах и во многих других мифах, положенных в основу человеческого знания.

С вашего разрешения я вкратце подытожу все вышесказанное, заметив, что как миф, так и сновидение, представляют собой относительно обоснованные паратаксические операции, целью которых является разрешение неразрешимых проблем человеческой жизни. В мифе эти проблемы затрагивают многих людей, что и обеспечивает его жизнеспособность, а также способствует его трансформации и модификации, обусловленным приходом все новых и новых поколений. Сон выполняет для человека эту же функцию непосредственно в условиях актуальной ситуации; но когда он вспоминает содержание сновидения и в ходе общения пересказывает его другому человеку, он пытается найти обоснование произошедшему. Шизофрения, жизнь, построенная по шизофреническому типу, - это ситуация, в которой человек оказывается, когда по ряду причин препятствия, возникающие в его жизни, настолько труднопреодолимы, что справление с ними вынуждает человека большую часть времени, проводимого в состоянии бодрствования, жить под воздействием снов и мифов. Если шизофреническое содержание, содержание снов или личный миф отделить от появляющихся при их пересказе привнесений и таким образом в некоторой степени пережить общий процесс последующей валидизации, то человек, видящий эти сны, шизофреник, или создатель мифа получает возможность осознать некоторые аспекты существующих у него проблем, переход которых на сознательный уровень до настоящего времени полностью блокировался защитной операцией.

Таким образом, это содержание может быть предметом терапевтического воздействия; но перспектива работать с ним, принимая за основу то, что человек в состоянии превратить те или иные сны или мифы в последовательно обоснованные утверждения посредством интеллектуальных действий, мне представляется настолько бессмысленной (поскольку такой подход предполагает полное игнорирование вопроса о том, как же мы существовали до выработки этих последовательно валидизированных формул), что мне непонятно, как данный подход вообще можно рассматривать всерьез. Те, кто считает, что им следует проанализировать сновидение или шизофреническое содержание, дабы выяснить, что оно символизирует, напоминают мне человека, внушающего малышу двух с половиной лет: «Ты должен проявлять больше уважения к своей матери, ибо Бог на горе Синай сказал Моисею: «Почитай отца и мать свою»«. Все реальное и осуществимое имеет свои границы. Я действительно убежден, что пересказывание содержания сновидений может сыграть немаловажную роль при интенсивной психотерапии, если только терапевт не будет тратить время в попытках подвигнуть пациента сформулировать хоть что-нибудь по поводу его ночной жизни; но истинное значение сновидений заключено в том, что скрыто в их таинственных глубинах и что психиатру удается или не удается извлечь на поверхность. Навязчивые идеи, шизофреническое содержание и т. д. играют важную роль в одном и том же процессе, хотя чем меньше выражен фактор навязчивости, тем меньшее значение имеет содержание. Так или иначе, психиатр имеет дело с определенным типом референтной операции, выраженной не в синтаксической форме, и тот, кто пытается обратить ее в синтаксис, с моей точки зрения, просто выставляет себя на посмешище. Дело в том, что представленность референтных операций в синтаксисе ни в коей мере не влияет на их обоснованность и значимость для психотерапевтической работы.

* Здесь можно провести сравнение с сомнамбулическим поведением, при котором люди сохраняют полную свободу передвижения, т. е. полный контроль за своей скелетной мускулатурой и т. д., но не знают о том, что они делали в состоянии сна, когда все произошедшее полностью стирается при пробуждении, причем, иногда после осуществления акта снохождения человек возвращается в кровать, с теми крайне редкими случаями, когда человек хоть что-нибудь помнит о случившемся.

* {Примечание редакторов: Салливан неоднократно упоминает о легенде семьи своей матери во многих из своих опубликованных и неопубликованных работ. В одном из примечаний он говорит, например: «...обратите внимание, что единственный уцелевший ребенок из материнской семьи, представлявшей собой профессиональную династию с большими традициями, еще не реабилитировался после снижения социального статуса, который был вызван эмиграцией бабушки, среди мифологических предков которой был Западный Ветер, конь, мчащийся вместе с Землей в будущее...». «Towards a Psychiatry of Peoples», Psychiatry (1948) II: p.109.]