Эдвард Слингерленд - И не пытайтесь! Древняя мудрость, современная наука и искусство спонтанности

Этот акцент на небезразличии, на выходе за пределы “я”, позволяет соединить состояния у-вэй , связанные с высокой сложностью и препятствиями, с их обычными спутниками: обыденными несложными действиями, которые позволяют нам отдаться тому, что мы любим и ценим, что считаем превосходящим нас самих. Я чаще всего испытываю состояние у-вэй (как и Серафина), контактируя с природой. Меня в состояние у-вэй приводит прогулка по полуострову Пойнт-Рейес в Калифорнии (которую я совершил сотни раз), прополка огорода, забота о саде или просто возможность посидеть на берегу океана, глядя на прибой. Эта деятельность не похожа на беспокойную жизнь И. ничем, кроме психологического описания того чувства, которое она вызывает. Более того, если не обращать внимания на акцент на сложности и препятствиях, данные Чиксентмихайи и его коллег показывают, что опыт “потока”, как правило, присущ сравнительно простым социальным ситуациям {52} 52 См.: Csikszentmihalyi and Csikszentmihalyi 1988 b . вроде беседы с друзьями, семейного обеда или игры с детьми.

Но почему тогда исследователи “потока” уделяют столько внимания трудностям и препятствиям как характерным чертам этого опыта? Потому, что большинство этих исследователей – из стран Запада {53} 53 Интересно, что некоторые коллеги Чиксентмихайи, не живущие на Западе, в изучении “потока” нередко делают акцент на социальном опыте и общих ценностях. Например см. исследование японских мотоциклетных банд босодзуку (Sato 1988). . В рамках нашей культуры участие в сверхмарафоне или осмотр незнакомого музейного собрания признается занятием скорее индивидуальным, направленным на самосовершенствование. Мы сосредотачиваемся на соответствии собственных знаний и навыков выпавшей задаче и не обращаем внимания на то, что оно уводит от важных для нас вещей. Кроме того, исследователи “потока” сделали акцент на сложности и препятствиях потому, что желали отделить его от сходных состояний (потеря чувства собственного “я”, искаженное восприятие времени, расслабленность), не заслуживающих наименования “потока”. Хорошим примером служит бездумный просмотр телепередач, но мы можем причислить сюда всякую несложную пассивную деятельность, которая поглощает внимание, но не бодрит и не воодушевляет, а, напротив, оставляет ощущение пустоты и усталости (азартные игры, чтение желтой прессы, бесцельный серфинг в интернете, обмен сплетнями со знакомыми, которые нам даже не нравятся). Когда встает вопрос, как с индивидуалистической точки зрения отделить “поток” от подобных занятий, сразу приходят на ум сложность и препятствия.

Однако если принять во внимание мировоззрение древних китайцев, мы увидим иной, куда более удовлетворительный способ провести различие. Связь у-вэй и настоящего “потока” с благим Единым позволяет нам почувствовать себя, по словам Серафины, “легкими и счастливыми”, а не грязными и уставшими. Это Единое можно представить как систему ценностей – структуру, в которую мы помещаем себя и свои поступки и которая позволяет нам определять одни вещи как хорошие , другие – как плохие , и соответственно поступать. Многие на Западе пытались обосновать роль ценностей при помощи объективных фактов и рациональных рассуждений, однако ценности лежат вне сферы действия науки. Наука позволяет нам узнать, что есть , а не как должно быть : она имеет дело лишь с фактами. Это значит, что всякий раз, вынося ценностное суждение, мы выходим за рамки фактов {54} 54 Различие между есть и должно быть – давняя тема в западной философии. Основную информацию можно найти у Юма (Hume 1739/1888: bk. 3, pt. 1, sec. 1), в работе Дж. Э. Мура об “открытом вопросе” (Moore 1903) и в дискуссии между ними в кн.: Sayre-McCord 2012. Зависимость людей от приверженности ценностям, которые выходят за пределы фактов, является важным элементом психологии, на который не обратили внимания наиболее негибкие из представителей “нового атеизма”, считающие, что человек способен руководствоваться лишь эмпирическими доказательствами и холодным расчетом. (Еще большая ирония кроется в том, что эти “рыцари науки” не обращают внимания на когнитивные исследования религии и нравственной психологии.) Укажу работу Сэма Харриса как наиболее философски простодушный и эмпирически не подтвержденный пример этого жанра. См.: Harris 2004; Harris 2010. . Мы чувствуем, например, что рабство – это неправильно , потому что в людях есть нечто, отличающее их от скота, хотя в биологическом смысле между Homo sapiens и Bos taurus (домашней коровой) различий почти нет. Ценностные суждения основываются исключительно на недоказуемых, но глубоких убеждениях. Более того, человек не может без них обходиться {55} 55 О “неизбежности” систем ценностей см.: Taylor 1989, esp. chs. 1–3. О “светском обществе” см.: Taylor 2007. Также см.: Slingerland 2008: ch. 6; Slingerland 2007. . Вообразите жизнь без представлений о добре и зле или без мотивации, основанной на этих представлениях!

Понимание роли ценностей в жизни человека, в свою очередь, является ключом к пониманию у-вэй . Я предполагаю, что отличительной чертой у-вэй служит поглощенность “я” чем-то большим {56} 56 О разнице между “потоком” и у-вэй как фактически религиозным идеалом см.: Slingerland 2000 a ; Slingerland 2003 b . О сходстве и различиях “потока” и у-вэй см.: De Prycker 2011; Barrett 2011. . А это значит, что то, какими именно мы выйдем из состояния непринужденности и естественности – полными энергии или опустошенными, – зависит (по крайней мере отчасти) от наших ценностей. Как то, что мы только что делали, отражает наше понимание самих себя и того, что для нас важно? Например, если вы дорожите друзьями, то, скорее всего, закончите совместный вечер за выпивкой с ощущением, что хорошо провели время. Простое предчувствие ценности также может стать подспорьем в достижении у-вэй : то, что Пойнт-Рейес среди моих личных ценностей занимает особое место, делает меня восприимчивее к у-вэй во время прогулок там. Уже сами приготовления к такой прогулке погружают меня в состояние у-вэй , даже дорога приобретает особый смысл.

На протяжении большей части человеческой истории систему ценностей предлагала институционализированная религия, и ее в той или иной степени принимали большие группы людей. Для древнекитайских мыслителей, например, такую систему представлял комплекс верований в Небо и его Путь. Для наших религиозных современников имеющее ценностный характер Единое очень похоже на Путь у древних китайцев: это упорядоченная метафизическая структура (божий промысел, исправление кармы и так далее), обслуживаемая жречеством и подкрепленная корпусом текстов, которые придают смысл деятельности, направленной на служение высшему благу. Такие системы обычно включают представление о “сакральности” {57} 57 См. Taves 2009. , наделенности особым смыслом определенных мест, предметов и поступков. Другой важной чертой традиционных религий является то, что они стремятся к подробной регламентации поведения своих адептов. Разработано множество ритуалов, которые нужно исполнять с определенной периодичностью, а также конкретные указания, что можно, а что нельзя есть, носить и трогать. Предусмотрено также множество вариантов коллективной деятельности. Это делает контакт с сакральным (обычно в компании людей со сходным мировоззрением) довольно надежным способом вхождения в состояние у-вэй . Более того, возможно, именно так у-вэй и ощущало большинство людей большую часть истории.