Эдвард Слингерленд - И не пытайтесь! Древняя мудрость, современная наука и искусство спонтанности

Видеть религиозную суть у-вэй важно не только ради исторической точности. Пример доведенного до совершенства навыка {49} 49 То, что у-вэй – это, по сути, религиозный идеал, я доказываю в диссертации (1998), которую проще найти в виде статьи (Slingerland 2000 a ) и монографии (Slingerland 2003 b ). (вроде разделки бычьих туш) хотя и служит ценной аналогией, но уводит в сторону, будучи оторванным от изначального культурного и религиозного контекста. Проблема в том, что мы можем представить себе виртуоза (повара, пианиста, теннисиста и так далее), который при этом остается человеком жестоким и неприятным (уверен, вы знаете парочку таких). А у-вэй подразумевает ощущение себя идеальной частью Единого, к которому принадлежат и другие люди. Именно это объединяющее социальное и религиозное качество у-вэй делает его уникальным.

Здесь стоит вспомнить, возможно, самое известное современное исследование {50} 50 Концепция получила широкую популярность после публикации книги “Поток: психология оптимального переживания” (Csikszentmihalyi 1990), но Чиксентмихайи с единомышленниками занимается исследованиями “потока” с 60-х годов и стал одним из основоположников позитивной психологии . Сторонники других подходов в научной психологии, как правило, уделяют внимание либо психическим заболеваниям, либо механике когнитивных процессов. Приверженцы же позитивной психологии попытались принять более целостный подход и при помощи психологических исследований улучшить жизнь человека. Работа Чиксентмихайи в особенности заставила психологов обратить внимание на “телесный разум”: не рациональные суждения и не слепые рефлексы, а действия, происходящие из непринужденной гармонии тела и разума. Сам Чиксентмихайи видит параллели между “потоком” и тем, что я называю у-вэй , и в своей работе 1990 года даже пересказывает историю повара Дина. К слову, его сын Марк был моим соучеником в Стэнфорде, где мы осваивали древнекитайскую философию и где я впервые познакомился c идеей “потока”. Марк теперь заслуженный профессор китайской философии Калифорнийского университета (Беркли). о спонтанности как идеале: концепцию “потока” Михая Чиксентмихайи. Рассмотрев признаки “потока” по Чиксентмихайи, мы отметим множество совпадений: глубокая и при этом непринужденная концентрация, отзывчивость, отличная продуктивность, глубокое удовлетворение, деперсонализация и изменение восприятия времени. В последние десятилетия Чиксентмихайи и его коллеги продемонстрировали, что ощущение “потока” является универсальным для различных культур и сходным образом описывается людьми разных занятий. По мнению Чиксентмихайи, основным признаком, объединяющим эти впечатления – главной чертой “потока”, – является точное соответствие наших навыков сложности стоящей перед нами задачи. “Поток” возникает, когда мы находим “золотую середину” между слишком легким и слишком трудным. Поскольку мастерство со временем растет, “поток” требует “спирали самосовершенствования” {51} 51 См.: Csikszentmihalyi 1988 a : 30. , которая “заставляет людей напрягаться, искать новых испытаний, чтобы развивать свои способности”. Акцент на препятствиях и сложности лучше всего демонстрирует разницу между “потоком” (по Чиксентмихайи) и у-вэй . Философия древнего Китая открывает некоторые аспекты спонтанности, которые игнорирует западный индивидуализм.

Рассмотрим историю И. (по уверению Чиксентмихайи, известной и влиятельной жительницы Европы):

Ученый с международной репутацией, она создала успешное предприятие, давшее работу сотням людей и в течение жизни целого поколения бывшее лидером в своей области. И. постоянно путешествует, посещая политические, деловые и научные мероприятия. У нее есть дома в разных частях света. И. всегда находит время посетить концерт, музей или библиотеку. Пока она на встрече, ее шофер не ждет ее у подъезда, а направляется в местную картинную галерею или музей, потому что на пути домой босс захочет узнать его мнение о представленных там картинах [4] Пер. Е. Перовой. – Прим. пер. .

В этом примере определенно присутствуют препятствия и спираль самосовершенствования. Из того, что мы прочитали, ясно, что И. – выдающийся человек. История ее жизни вдохновляет, а сама она “как будто излучает энергию”. Однако должен признаться, что мне, когда я впервые прочитал об И., ее образ жизни показался изнуряющим: постоянные поездки, неустанное самосовершенствование. (Я прочитал “Поток” в колледже и, помню, подумал, что будь я ее шофером, мне бы хотелось расслабиться и покурить, вместо того чтобы тащиться в музей, а после еще и отвечать на вопросы.)

В книге Чиксентмихайи упоминаются случаи, которые кажутся мне привлекательнее истории И.: например, рассказ о Серафине Виньон, 76-летней жительнице деревушки в итальянских Альпах. Судя по всему, Серафина ведет ту же жизнь, что и ее предки последние пару сотен лет: встает в пять часов утра, чтобы доить коров, готовит пищу, убирает, выводит стадо на пастбище или занимается садом, прядет шерсть. Когда у нее спросили, что доставляет ей удовольствие, она ответила: как раз то, чем она ежедневно занимается. “Выходить на улицу, разговаривать с людьми, ухаживать за животными… Я разговариваю со всеми – с растениями, птицами, цветами, со всеми живыми существами, – объясняет она. – Все вокруг живое, и ты видишь, как они растут и меняются каждый день… Я чувствую себя легкой и счастливой. Обидно бывает, когда сильно устаешь и приходится возвращаться домой… Даже если работа тяжела – это все равно прекрасно” [5] Пер. Е. Перовой. – Прим. пер . .

В этой истории нет никакой сложности и препятствий, а тем более спирали самосовершенствования. Напротив, рассказ Серафины внушает чувство умиротворения, расслабленности и поглощенности чем-то большим, чем ты сам: красотой Альп, древней традицией, придающей жизни упорядоченность, чувством родства с животными. Единое, к которому Серафина чувствует причастность (природа, культурные традиции), также кажется ей источником благодати. Это возможно прежде всего потому, что она испытывает глубокую привязанность к прекрасному месту, где живет, и к своему образу жизни, видит в них смысл. Когда я начинал изучать китайскую философию и прочитал об этом случае, я понял, что опыт Серафины не просто ближе к у-вэй , нежели бесконечные переезды и самосовершенствование И., но и похож на мой собственный опыт. Эта уверенность со временем укрепилась.

Несомненно, если повезет, то в сложных ситуациях, связанных с работой, я смогу войти в состояние у-вэй . Когда я “в ударе”, я регистрирую все признаки “потока”. В голове рождаются целые абзацы. Я абсолютно поглощен тем, что делаю. Я теряю ощущение времени, забываю о еде, я расслаблен и наслаждаюсь работой. Нельзя отрицать, что здесь играют свою роль сложность и препятствия, но они второстепенны. Так, во время сочинения книги сложность задачи и возникающие препятствия могут ввести в состояние у-вэй, лишь если они связаны с чем-то большим: например, с идеей, которая меня занимает и которой я хочу поделиться с другими.