Эдвард Слингерленд - И не пытайтесь! Древняя мудрость, современная наука и искусство спонтанности

Насколько я знаю, Джордж Лукас не конфуцианец, однако во всех древнекитайских примерах мы находим то же сочетание непринужденности и раскованности. В книге “Лунь юй” есть прекрасный фрагмент: когда Конфуций услышал музыку древних совершенномудрых правителей, служивших для него примером добродетели, его охватил такой восторг, что он “в течение трех месяцев не знал мясного вкуса и сказал: «Не ждал от исполнения музыки такого совершенства»”. Именно эта радость сделала Конфуция безразличным к материальным благам и репутации и позволила ему следовать желаниям сердца, не преступая меры. Примерно то же – в истории о краснодеревщике Цине, чья способность мгновенно уловить, какое именно дерево “содержит образ” рамы для колоколов, обусловлена достижением полнейшей естественности. Точнее, ему нужно совершенно очистить разум от внешних соображений: деньги, слава, честь, чувство собственного физического существования.

Как понять это нам, современным людям? Можем ли мы обойтись без мистических сущностей вроде “духовного желания” или Силы и все еще понимать, что здесь написано? Я думаю, да. Чтобы добиться этого, нам нужно ясное понимание того, как ощущаются усилие и сознание .

Начнем с небольшого упражнения. Взгляните на колонку внизу и как можно быстрее прочитайте слова про себя, а потом скажите вслух “большие” или “маленькие”, в зависимости от того, написано слово заглавными или строчными буквами.

БОЛЬШИЕ

маленькие

маленькие

большие

МАЛЕНЬКИЕ

Если вы не киборг из Альфы Центавра, вам, скорее всего, было легко, пока вы не достигли двух последних слов, где вы немного сбились и потратили больше времени на то, чтобы произнести “маленькие” вместо “большие”, а потом “большие” вместо “МАЛЕНЬКИЕ”. Легкая запинка {35} 35 См.: Wegner 2002, ch. 1. перед тем, как вы начали говорить, ощущение, что нужно остановиться, не читать слово, а сосредоточиться на его написании, порождает “ хм ”, отличительный знак осознанного усилия или применения воли. Задача, в которой не совпадает значение слова и его внешний вид, называется эффектом Струпа {36} 36 См.: Kahneman 2011: 25. – по имени английского психолога, который опубликовал статью об этом явлении в 30-х годах, изначально используя слова, напечатанные “неправильными” цветами (например, слово зеленый – красными чернилами). Тест Струпа – классический пример задания для диагностики когнитивного контроля , то есть ситуации, когда сознательная психика ( система №  2) должна подавить автоматические безусловные процессы ( система №  1).

Эксперименты по нейровизуализации показывают, что в когнитивном контроле принимают участие в первую очередь два участка головного мозга: передняя цингулярная кора и латеральная префронтальная кора. Мы будем называть их “участками когнитивного контроля” {37} 37 Хотя множество исследователей когнитивного контроля занимаются в основном латеральной префронтальной корой, которая играет ключевую роль в сознательном управлении поведением, очевидно, что другие части префронтальной коры (вентромедиальная префронтальная кора и т. д.) также важны для управления эмоциями и поведением. О когнитивном контроле см.: Miller and Cohen 2001; Banich 2009; Stout 2010; Braver 2012. . Все еще идут споры о конкретной роли этих участков, но одним из наиболее вероятных предположений является то, что передняя цингулярная кора сродни детектору дыма, а латеральная префронтальная кора – пожарной команде. Как и детектор дыма, передняя цингулярная кора постоянно активна. Она ловит малейший намек на опасность, вроде когнитивного противоречия. В случае эффекта Струпа в конфликт вступают два автоматических процесса: идентификация цвета и размера текста и автоматическое прочитывание простого слова (если вы грамотны и знакомы с языком эксперимента). Этот конфликт регистрирует передняя цингулярная кора, посылающая сигнал латеральной префронтальной коре, которая должна справиться с ситуацией.

Латеральная префронтальная кора отвечает за множество высших когнитивных функций, вроде сопряжения сознательного и подсознательного знания, рабочей памяти (маленького прожектора сознания, позволяющего нам сосредоточиться на эксплицитной информации) и осознанного планирования. Скорее всего, когда речь идет об эффекте Струпа, латеральная префронтальная кора также осуществляет контроль над другими участками мозга, усиливая активацию относящихся к заданию связей за счет других. Ослабляя некоторые нейрональные пути, латеральная префронтальная кора (служа эквивалентом огнетушителя) прямо приказывает им перестать делать то, что они делают.

Выше я просил вас прочитать слово “МАЛЕНЬКИЕ”, но произнести при этом – “большие”. Передняя цингулярная кора позволила латеральной префронтальной коре узнать о конфликте между вашим восприятием вида слова и пониманием значения слова. После этого латеральная префронтальная кора выяснила, что требуется для этой задачи – вас попросили назвать вслух размер букв, а не читать само слово, – и решает отдать приоритет тому, чтобы сказать “большие”. Вся эта канитель возникает в результате легкой задержки и чувства усилия, которого вы не ощущаете, когда слово “маленькие” действительно написано строчными буквами. В последнем случае две зоны мозга работают в согласии, распознающая конфликты передняя цингулярная кора не включается, и латеральной префронтальной коре не приходится выбирать между вздорящими наборами нейронов {38} 38 Хотя, похоже, контроль возложен на латеральную префронтальную кору, передняя цингулярная кора оказывается источником ощущения сознательного “хм”, которое сопровождает умственное усилие. Лионель Накаш и его коллеги сообщили о случае, когда пациент с обширным повреждением левого полушария (в том числе передней цингулярной коры) мог выполнять задания вроде теста Струпа, требующих когнитивного контроля, но говорил, что не чувствует сознательного усилия. Он мог осуществлять когнитивный контроль, но не чувствовал “хм”. Другие исследования предполагают, что передняя цингулярная кора тесно связана с сознательным ощущением приложения усилий и сложности. См.: Naccache et al. 2005. .

Вооружившись этой информацией, мы можем увидеть, что мозг в состоянии у-вэй способен функционировать, не обращаясь к Силе из “Звездных войн”. Мы даже можем увидеть достоверную картину его работы благодаря недавним работам по нейронауке, посвященным сходным с у-вэй состояниям. Существуют проблемы с нейровизуализацией, потому что оборудование, как правило, неудобное и громоздкое. Техникой нейровизуализации, которая дает лучшее пространственное распознавание и позволяет лучше увидеть, что мозг человека запускает, а что нет, является функциональная магнитно-резонансная томография (ФМРТ), измеряющая приток крови к нейронам. Во время сеанса ФМРТ пациент должен лежать абсолютно неподвижно в очень шумной металлической трубе. Это мало подходит для изучения естественного поведения. Никогда не удалось бы получить точное изображение ФМРТ повара Дина или краснодеревщика Цина за работой. Однако Чарльз Лимб и Аллен Браун смогли {39} 39 См.:Limb and Braun 2008. обойти некоторые из этих ограничений и позволили нам взглянуть на мозг джазовых пианистов за игрой. Они разработали неферромагнитный синтезатор, который можно было поместить внутрь сканера, по сути являющегося гигантским магнитом, и поместить музыкантов внутрь так, чтобы те могли сидеть с синтезатором на коленях. Исследователи попросили их сыграть в двух разных состояниях. В одном (“Гаммы”) они должны были вновь и вновь играть гамму в первой октаве. В другом (“Джазовая импровизация”) они должны были в той же тональности сымпровизировать мелодию, основанную на прежде заученной.