Эдвард Слингерленд - И не пытайтесь! Древняя мудрость, современная наука и искусство спонтанности

Мы часто говорим о себе так, как будто мы раздвоены: “Утром я не мог заставить себя вылезти из постели”, “ Мне нужно держать себя в руках”, “ Я последнее время не в ладах с собой ”. Хотя люди все время используют подобные выражения, мы редко задумываемся, насколько странно это звучит. Кто та личность, которая не желает покидать постель, в каких отношениях она со мной? Действительно ли мои эмоции обладают собственной волей? Как я могу держать их под контролем? И кто тогда я, если не эти эмоции? Так как во всех случаях мы говорим об одном-единственном “я”, разделенность присутствует {29} 29 Джордж Лакофф и Марк Джонсон задокументировали тенденцию языков проводить разницу между субъектом (“я”, локусом идентичности и сознания) и одной или несколькими строптивыми “я” – либо неясной сущностью (“я сам”), либо конкретной частью и функцией тела (“мои эмоции”, “мой язык”). Отношения между субъектом и “я” метафоричны в том смысле, что существует лишь один человек – я, несмотря на то, что я могу метафорически ощущать, будто раздваиваюсь (Lakoff and Johnson 1999: 268–270). Именно эта дихотомия помогает нам понять, почему у-вэй , “недеяние” или “не-старание”, может использоваться как общий термин для довольно активного поведения. У-вэй метафорически относится к состоянию, когда некоторые действия происходят, но субъект (сознательное “я”) не применяет силу и не концентрируется на них. Происходит то, что происходит, без активного вмешательства субъекта. скорее в метафорическом, чем в буквальном смысле. Но то, что мы часто прибегаем к подобным выражениям, означает, что они отражают важный аспект нашего жизненного опыта. Причем разговоры о разделенности не ограничены английским языком: во многих китайских рассказах об у-вэй фигурирует Я, сталкивающееся с той частью личности, которая в той или иной степени от Я независима.

Яркий пример из “Чжуан-цзы” начинается с появления Куя: мифического существа, передвигающегося на одной ноге, медленно и с трудом. С завистью глядя на сороконожку, Куй говорит: “Я передвигаюсь, подпрыгивая на одной ноге, и нет ничего проще на свете. Тебе же приходится передвигать десять тысяч ног, как же ты с ними управляешься?”. Сороконожка отвечает: “Разве не видел ты плюющего человека? Когда он плюет, у него изо рта вылетают разные капли – большие, как жемчуг, или совсем маленькие, словно капельки тумана. Вперемешку падают они на землю, и сосчитать их невозможно. Мною же движет Небесная Пружина во мне, а как я передвигаюсь, мне и самой неведомо”.

Только автор “Чжуан-цзы” мог быть настолько непочтителен, чтобы использовать плевок для объяснения действия Небесной Пружины. Этому сравнению определенно недостает романтики, мистического флера, обычно ассоциируемого с даосизмом. Но в этом и есть смысл: в состоянии у-вэй мы не чувствуем ничего особенного – оно есть , и все. Просто сплевывание – это одна из множества вещей, которые наше тело знает, как делать, но которые мы почти не можем осознанно контролировать или объяснить словами. Другим примером может служить бипедализм – хождение на двух ногах, а не на тысяче, как у сороконожки, или на одной, как у Куя. Мы не думаем о том, как ходим, а просто идем. Более того, если мы начнем об этом думать , то можем споткнуться. Ниже мы подробно разберем опасность такого упражнения. Сейчас же мы просто отметим, что есть множество вещей, которые тело делает без всякого вмешательства сознательной психики, а когда мы задумываемся о них, то остро чувствуем разрыв между сознательным Я и “бессознательным” телом, у которого иногда как будто появляется собственный разум.

Недавние исследования показали, что это ощущение не безосновательно. Хотя существую лишь один я, в определенном смысле мы действительно разделены на два существа. Сейчас большинство исследователей соглашается {30} 30 См.: Sloman 1996. Термины система №  1 и №  2 предложены Становичем и Вестом (Stanovich and West 2000). Широкому читателю наиболее известен Даниель Канеман. См.: Kahneman 2011. Недавно Ап Дийкстерхуис и его коллеги предложили выделить систему №  3 ( тип 3): когнитивные процессы, отвечающие за принятие важных и трудных жизненных решений, которые мы обычно принимаем после тщательного и долгого обдумывания (Dijksterhuis et al. 2013). Эти процессы имеют сознательно определенную цель (как система №  2), но работают в основном подсознательно (как система №  1) и обычно медленно (как система №  2, только еще медленнее). Дийкстерхуис предлагает обозначить эти три типа мышления как “озарение” ( система №  1), “размышление” ( система №  2) и “утро вечера мудренее” ( система №  3). Необходимы дальнейшие исследования, чтобы определить, обладает ли система № 3 набором процессов, которые должны быть выделены в новую категорию, или просто представляет конкретный случай взаимодействия между системой № 1 и системой № 2. с тем, что мышление определяется двумя системами с принципиально различными характеристиками. Первая, самая важная (имплицитное чувственное мышление, или система №  1), действует автоматически, без усилий, почти бессознательно, и примерно описывается нами как “тело” (а Чжуан-цзы – как Небесная Пружина). Вторая система (эксплицитное рассудочное мышление, или система №  2) действует медленно, взвешенно, с усилием и примерно соответствует “разуму” – нашему эксплицитному “я”.

Таким образом, когда я заставляю себя не тянуться за второй порцией тирамису, во мне идет отнюдь не метафорическая борьба. Мое сознание (озабоченное долгосрочными последствиями для здоровья приема тирамису внутрь) борется с инстинктами (которым очень нравится тирамису и которые не разделяют тревоги сознательной психики насчет будущего). Это не оттого, что чувственное мышление не заботят последствия. Проблема в том, что представления этой системы о должном сформировались тысячелетия назад. Большую часть нашей эволюционной истории принцип “сахар и жиры – это хорошо” отлично подходил для выживания людей, так как получение достаточного количества питательных веществ требовало постоянных усилий. Однако тем из нас, кому повезло жить в изобилии промышленно развитого мира, сахар и жиры настолько доступны, что уже не выступают безусловным благом. Напротив, позволяя себе злоупотреблять сахаром и жирами, можно получить неприятности. Огромным преимуществом рассудочного мышления является способность изменять свои предпочтения в свете новых обстоятельств. Так что разницу между этими системами можно усмотреть и в том, что чувственное мышление старше и ригиднее, а рассудочное мышление моложе, более гибкое и поэтому быстрее адаптируется к последствиям того или иного поведения.