Сергей Белорусов - Очерки душевной патологии и возможности ее коррекции соотносительно с духовным измерением бытия

Однажды обкрадывали авву Евпрения: он помогал ворам выносить из келлии находившееся в ней. Воры вынесли все и, собрав унесенное, пошли. Только жезл старца остался в келлии. Старец, увидевши это, опечалился. Взяв жезл, он пошел за ворами, и отдавал им его, но они отказывались принять. Тогда старец, встретившись с некоторыми людьми, шедшими по той же дороге, упросил их взять жезл и передать его ворам.

Преподобный Пафнутий, будучи постником, никогда не вкушал вина. Когда он попал к разбойникам, их старейшина сказал: «Пей вино, а иначе я тебя убью.» Чтобы не ввести разбойника в грех убийства, старец взял чашу и выпил вино. Тогда старейшина разбойников сказал: «Отче, прости, что я оскорбил тебя.» Пафнутий отвечал: «Верю, сын мой, что за эту чашу Господь окажет тебе милость в сей век и в будущий.» Разбойник этими словами умилился, пошел за Пафнутием и спас свою душу, живя в покаянии.

Однажды святитель Тихон Задонский вступил в спор с юношей, хвалившимся своими атеистическими убеждениями. Ответы святителя были так метки, что юноша в пылу спора, ударил его. Тогда Святитель пал в ноги обидчику и просил прощения за то, что ввел его в гнев. Такое смирение поразило юношу и он сделался ревностным христианином .

Мы можем почувствовать своеобразное «умиление», не дешевую сентиментальность, но подлинное — сердечное движение, духовный аффект, приводящий к открытию новой, доброй и мудрой, прощающей и облагораживающей реальности. Мы видим как действует целительная сила любви, побеждающая косность закоренелой тьмы. Мы убеждаемся в онтологической немощи зла. Зло, мягко и тонко доведенное до абсурда (а именно в этом смысл столь смутительной для многих заповеди о другой щеке), исчезает, растворяется, исчезает шипящими пузырьками, в кристальной воде прощения.

Богословски это утверждает св. Григорий Нисский: «Так как порок не простирается в беспредельность, то по сему за пределами зла следует преемство добра» /Цит по 2, стр166/, а о том, что это «действует на практике» с полным основанием свидетельствует Хризостом: «Поистине ничто так не удерживает обижающих, как кроткое терпение обижаемых. Оно не только удерживает их от дальнейших порывов, но еще заставляет раскаяться и в прежних и из неприятелей и врагов делаются не только их друзьями, но самыми близкими людьми и рабами» /Св. Иоанн Златоуст «Толкование на св. Матфея Евангелиста», т.1, М., 1993, стр.205/.

Рассмотрим другой аспект покаяния — как постоянного расположения души. В нем нет ничего от унылости, угнетенности, наоборот, здесь источник обновления, одухотворения, приобретения внутренней радостной легкости, пардоксально, как и все в настоящем Христианстве, сочетающейся со «светлой печалью». В святоотеческой литературе мы можем встретить непонятное отяжеленному нашему уму выражение — «радостнотворный плач». Младенец плачет, появляясь на свет. Также, когда мы обновляемся для вечной жизни, внутренние очищающие слезы только прояснят наш взор и новое восприятие происходящего. И вслед за аввой Исайей, мы поймем, что «покаяние в том состоит, чтобы отвращаться от греха.

Но грех не один, а весь ветхий человек называется грехом»/«Добротолюбие», том 1/. Так таинство покаяния, часто называемое Святыми Отцами «вторым Крещением», является постоянным рождением в новую жизнь с перерезанием многочисленных пуповин, связывающих нас с устаревшей реальность «бывшего себя в мире».

Пожалуй никто не смог найти таких действенных слов, выявляющих самую суть покаяния и его значение в нашей земной и последующей жизни, как св. Исаак Сирин.

«24 часа дня и ночи мы имеем нужду в покаянии. Иные раз за разом преступают закон и покаянием врачуют души свои и благодать приемлет их, потому что с каждым человеком ежечасно происходят изменения. Значение же слова — покаяние — как дознали мы из действительного свойства вещей таково: оно есть оно есть неослабное прошение об оставление прошедшего и болезнование о хранении будущего. Это дверь милости, жезл управляющий нами, пока не достигнем в рай, а когда достигнем тогда оставит он нас и возвратится. Рай есть любовь Божия и наслаждение всеми блаженствами. Смрадное море между нами и раем можно переплыть лишь на ладье покаяния.» /Слова 47 и 83, «Добротолюбие», том 5, стр.398/.

Св. Исаака Сирина, когда он пишет о благодатности покаяния, цитирует прот. Г. Флоровский: «Покаяние — матерь жизни, высший дар для человека, высшая благодать, дверь милости. Это не момент, но постоянный мотив подлинной жизни. Мир, имя собирательное, охватывающее все, что называется страстью. Мир есть разсеянность, рассеяние, „кружение страстей“. Покаяние есть постоянный исход, новая установка ума. Покаяние это трепет души перед вратами рая.» /2/

Св. Исаака Сирина, когда он пишет об отсутствии покаяния, цитирует В.Н.Лосский: «Душа, не движимая покаянием — нечувствие окаменелого сердца, остановка на пути к Богу, духовная смерть»/4/.

Несмотря на то, что в назидательной литературе «покаяние» является одним из самых частых слов, надо смиренно признать, что оно является тайной. Это тайна, как развитие плода в утробе матери. Это тайна диалога нашего «Я» с его Творцом. Это тайна, являющая себя в церковном Таинстве, но не исчерпывающася им. Об этом можно долго рассказывать и слушать, но покаянию нельзя научиться из книг. Если мы не пережили этого чуда, если мы не пребываем в нем, нам доступны только описания, чьи-то слова, и… открытые двери. Суть Благой вести в том, что мы желанны. Царь ждет гостей на свадебный пир и только наша вина, если мы медлим.

В детстве мы делаем первые шаги, держась за мамину руку. Мать Церковь учит нас покаянию и каждый год Великим постом мы можем услышать Великий покаянный канон Андрея Критского. Как писал бл. Иероним, «критский пастырь собрал для тебя удивительные места из Священного Писания, сплел тебе душистый венок покаяния из лучших Евангельских цветов» (9). Здесь последовательно изложенное Божественное Откровение словно вступает в диалог с нами, обращаясь призывно к каждой душе, напоминая о падениях человеческого рода и о Божией милости к нему. Словами церковной книги «Синаксарь», в этом каноне» умиление невыразимое и так он силен и трогателен, что может смягчить самую загрубелую душу и вдохнуть в нее бодрость и силы».

Стремительно сменяются картины Священной истории: «падение первого человека и глубокое растление первобытного мира; добродетели Ноя и упорная нераскаянность Содома, благочестие Давида, его страшное падение и возстание; величие и унижение Соломона… нечестие и великие образцы покаяния.» (9). Мы видим, что нет ни одной заповеди, которая не нарушалось бы многократно. Но также мы убеждаемся, что нет «механизма возмездия» со стороны Бога, нет непреложного мщения «кармы». Есть Бог, у Которого «милость превозносится над судом» (Иак.2:13). И Давид, который «к беззаконию присоединил беззаконие», властитель, который мог исполнить свою любую прихоть, мучается от бессилия, и находит слова покаяния: «Сам очисти мя».