Сергей Белорусов - Очерки душевной патологии и возможности ее коррекции соотносительно с духовным измерением бытия

Любовь — «Любовь есть процесс динамического взаимодействия между тремя элементами:

интимностью, страстностью и преданностью»

Нынешний этап цивилизации, помимо впечатляющих техногенных успехов, характеризуется существенными достижениями в сфере знания о человеке — его назначении и значимости. Открытие области бессознательных психических процессов (З. Фрейд, К. Юнг), прояснение структуры межличностных коммуникаций (Э. Берн, мастера НЛП), выявление приоритета высших ценностных ориентаций — само-актуализации ( А. Маслоу), воли к смыслу ( В. Франкл), само-трансцендентности (А. ван Каам) — эти прорывы самопознания человечества оказались возможными в тот особый временной период, когда разуму, дисциплинированному наукой, сызнова открываются великие интуитивные прозрения прошлого.

Ведущая современная духовная традиция — Христианство — в своем историческом становлении, принесло миру весть о Боге — Троице. Окончательное усвоение этого, может быть самого важного для человеческой ментальности, утверждения, наверное еще впереди. Авторитетные для нас адепты этой традиции — мыслители и подвижники — от Каппадокийских учителей Церкви через богословов — практиков Афонского безмолвия до духовного устроителя Святой Руси — Радонежского старца преклонялись, застывая в зачарованности перед глубиной неизреченной Троической тайны.

Гносеологически, истина — антиномична. (Флоренский, 5. сс. 146 — 147). Отсюда, нам открывается значимость парадокса того, что в строгом религиоведческом определении, Христианство НЕ политеистично, но также и НЕ монотеистично. Здесь речь идет о новом вираже Откровения, в котором преодолевается двумерность прагматичной логики. Этот непостижимый плоскостному рассудку, но, узнаваемый благоговением сердца, таинственный догмат «для внешних» может быть подтвержден хотя бы тем, что он принят и удерживаем большей частью населения Земли (всеми, трагически разделенными, христианскими конфессиями, несмотря на множество вероучительных конфликтов между ними) на протяжении более полутора тысяч лет, то есть, практически, половину всей осмысленной истории человечества.

Экзистенциальная философическая мысль последних столетий, с ее стремлением достичь фундамента мироустройства, позволила посредством своего методологического инструментария, вернуться к трепетному признанию драгоценности понятия Троицы и чуть более приблизиться к пониманию сотворенных по Ее «образу и подобию» существ.

В теологических терминах это изъясняется так: «Бог, будучи Отцом. то есть Тем, Кто рождает Сына и изводит Духа, превосходит и упраздняет онтологическую необходимость субстанции, заменяя ее самоутверждением божественного существования как факта общения. Это общение есть продукт свободы, относящийся не к сущности Бога, а к Личности Бога Отца — это очень важно — и Троица есть Троица, не потому что сущность Божества выходит за свои пределы, а потому что Отец свободно хочет этого общения.» (Zizioulas, 11). Святоотеческий подход к уяснению Откровения «Бог есть любовь» приводит к принятию того, что прежде, нежели Бог существует для нас, Он являет нам Себя любовью. Способ существования первичен по отношению к факту существования. Прежде, нежели личность призывается к бытию, она проявляется в отношении. Так же психология, находящаяся в согласии с традиционной духовностью, открывает ныне для себя принципиально иные глубинные перспективы видения человеческой сущности, исходя из приоритета ОТНОШЕНИЯ сравнительно с категорией БЫТИЯ.

Доступные нашему осознанию типы отношений происходят в континууме, обозначенном границами «любовь» и «страх». Страх представляет собой тенденцию отказа от отношений. Обнаружение страха происходит через возникновение защит. Любая защита есть барьер, заслон, препятствие, исключающее или искажающее процесс отношения. Окончательная невозможность реализации отношений представляет собой смерть. Действительное или символическое преодоление смертности составляет наиболее достойный смысл человеческого существования.

В динамической картине миропонимания эссенциальным отношением является любовь. Только любовью раскрывается личность — человеческая по образу Божеской. Личность в любви обретает себя через другую личность, что собственно является метафизическим назначением падшего человечества — восстановление всеединства Вселенной и победу над смертью.

В личности проявляется изумительный благодатный дар Эрос, нежно подталкивающий по направлению к другой личности, в которой непостижимо манящим образом переливается совместность несовместного — подобия и отличия. Разрешение этого парадокса есть задача личностной любви. Может быть, в бесконечности этого процесса и заключается доступное нам осознавание вечности.

В своей проекции, относящейся к природному миру, в своей биологической обусловленности, человеку присуще обладание особым типом энергии. В аналитической психологии приняты обозначения ее как «либидо» (З. Фрейд, 6) и «оргон» (В. Райх). Эта энергия универсальна для всех живых существ и проявляется тем, что обеспечивает влечение индивида к сближению с другой особью, что необходимо для воспроизводства вида. По мере нарастания сложности организации живого существа принцип прямого внутреннего принуждения сменяется принципом удовольствия, испытывание которого является своего рода призом за осуществление совокупления.

Эротическая энергетика человека — секс — регулируется исключительно принципом удовольствия, хотя в отдельных случаях выраженной личностной деградации можно предположить включение архаичного автоматизированного процесса высвобождения либидинозной энергии. Однако вполне оправданным будет утверждение, что по мере осуществления себя не на организменном, а на личностном уровне, неспецифический «оргон» уступает место «эросу» и вместо биологической функции размножения, личность движима более высокой миссией дальнейшего роста. Воспроизводство потомства при этом не исключается, но субмиссивно встраивается постольку, поскольку служит духовной динамике личности. Согласно основоположнику русской метафизики всеединства: «Как общее правило, из которого почти нет исключений, можно установить, что особая интенсивность половой любви или вовсе не допускает потомства, или допускает такое, которого значение нисколько не сооответствует напряженности любовного чувства» (3, стр.26)