Роберт Дилц - Динамическое обучение

Пэтти: Ах, я помню, что видела его прежде. (Смех.)

Р.Д.: Так вот, обратите внимание, вот вам индивид, не блещущий особым даром в орфографии. И все же у нее точно такая же стратегия, которой пользуются и превосходные

орфографы. Кейт, а как вы? Вы смогли бы произнести по буквам слово «telephone»?

Кейт: Да. Вы хотите, чтобы я произнесла по буквам это? (Смотрит вниз влево.) T-E-L-E-F Погодите. (Глаза Кейт двигаются вверх и влево ) P-H-O-N-E. (Смех, аплодисменты.)

Р.Д.: Вот вам и Кейт! Мы здесь увидели совершенно другую стратегию, чем прежде. Вы превзошли себя. Что происходило у вас в сознании? Как вы узнали, что нужно изменить направление?

Кейт: Я знаю, что мне не следует произносить букву «f».

Р.Д.: Теперь послушайте. Есть очень важная вещь в отношении умственных процессов и коммуникации. Если я скажу вам всем: «Не думайте о произнесении буквы «f» в слове «telephone», что произойдет? Есть забавная вещь в отрицаниях; они часто взращивают именно ту самую идею, которую следует избегать. Если я говорю: «Не волнуйтесь, Кейт. Не обращайте внимания, что все на вас с>ютрят». Что происходит? Вы начинаете обращать внимание, что за вами наблюдают. Кейт ведь так и сказала: «Меня много раз учили, что нельзя говорить «f» при произнесении этого слова по буквам». Но именно это самое «f» и пришло первым в голову. Т ак, даже при том, что Кейт старается реагировать соответствующим образом, она неумышленно направляет себя на ошибку. Это одна из проблем негативной обратной связи.

Так как вы узнали, как правильно нужно произнести это слово, Кейт?

Кейт: Я помню, что оно пишется через «р».

Р.Д.: Обратите внимание, как эта<���лратегия начинает походить на стратегию хороших орфографов; в качестве доказательства используется «запись» слова. Она сказала: «Я знаю, что мне следует писать его с «р», и я слышала: « Не пиши его с буквой «6>.

Мое предположение состоит в том, что Кейт ассоциирует называние слова по буквам с произнесением его вслух. Записывание слова — это нечто другое. При вербализации слова проявилась мешающая «6>. Я думаю, что ес-

ли бы ей пришлось не говорить, а писать это слово, проблема с «6> вообще бы не возникла.

Женщина: Мои ученики придумали стратегию, названную «о—а». Когда они не знают, какую писать букву, «о» или «а», они пишут букву таким способом, что трудно различить, «о» это или «а».

Р.Д.: Да, я знаю такую стратегию. Я называю ее «докторским» почерком, поскольку очень уж похоже на то, как доктор выписывает рецепты. Буквы превращаются в такие загогулины, что никто не может сказать, что же тут написано. Догадаться о значении слова можно лишь по контексту.

Т.Э.: Это когда они переходят от ориентации на задачу к стратегии, ориентированной на отношения. Спрашиваешь: «Вы имели в виду «а» или «о»?» Они внимательно наблюдают за вашим невербальным посылом, чтобы определить, какую же букву вы от них ожидаете.

Моделиэффективног оправописания

Р.Д.: Давайте подведем итог того, что мы до сих пор обнаружили. Чтобы стратегию правописания сделать эффективной, следует стабилизировать определенные вещи, поскольку цель правописания состоит в стандартизированной постановке слова. Есть некий результат, который может быть оценен как «правильный» или «неправильный» согласно определенным общепринятым стандартам (хотя этот общепринятый стандарт иногда варьируется, к примеру, между американским английский и британским английским). Чтобы получить непротиворечивый результат, мы должны сохранить определенные вещи в стабильном состоянии, позволив другим вещам изменяться. Будучи ребенком, я мог произнести по буквам слово «хризантема» по крайней мере тремя разными способами; даже при том, что я использовал каждый раз один и тот же процесс «озвучивания». Я полагаю, это был американский президент Эндрю Джексон, который сказал: «Как можно доверять человеку, который слово может произнести по буквам лишь одним способом».

Конечно, в моем случае я не специально каждый раз старался произносить слова по буквам по-разному. Я даже не знал, что произношу слова по буквам каждый раз

по-другому. Если бы знал, то уж постарался бы, чтобы все было правильно. Мне казалось, что если слышишь звук верно, так и мысль обязательно уловишь. Я даже не одоб-

§

ял тех, кто ворчит на неверное проговаривание слов по уквам, - ну и что с того, ведь все и так понятно. Вспоминаю, как впервые попал в Британский музей в Лондоне, — вот где потешил я свое самодовольство от того факта, что отец Вильяма Шекспира писал свое имя четырьмя разными способами. То есть он записывал свое имя всеми способами сразу, чтобы никто не усомнился, что это именно тот человек. Таким образом, отец великого мастера английской литературы особой приверженностью к правильному проговариванию слов по буквам не отличался. Безусловно, это было еще тогда, когда у среднего англичанина не было ни книг, ни газет, да« читать еще не все умели. Шекспир писал пьесы, не книги. Правила правописания мало кого интересовали. Именно поэтому я люблю шутливо подчеркнуть, что английское произношение слов по буквам было изобретено «величайшими умами 13-го столетия». Следует иметь в виду, что это были люди, верившие, что мир плоский. Даже при том, что мы с тех пор на многое смотрим иначе, но пользуемся все той же системой языка и правилами произнесения слов по буквам.

Т.Э.: Когда я был ребенком и не умел произносить слова по буквам, мне всегда говорили: «Будь внимательнее!» Но как тут будешь внимательнее, когда не знаешь, как произнести слово? Мне говорили: «Озвучивай букву». Да, я изо всех сил старался. Проблема только была в том, что мне никак не удавалось найти слово «phenomenon» под буквой «F» и «pneumonia» под буквой «N».

В самом деле, когда Роберт говорил о Шекспире, мне вспомнилось, что я читал недавно о том, что индексация в самом накале производилась по первым звукам, а не первым буквам. Так, в наши дни в итальянском и латинском языках в произношении настоящих итальянцев буква «Н» не произносится. Таким образом, к примеру, в латинских книгах, изданных в Риме до 1506 г., любое слово, начинающееся с буквы Н с последующей буквой А, будет стоять в алфавитном порядке среди слов под буквой А.

Р.Д.: Это все изменилось с распространением величайшего технологического открытия — началом массового книгопечатания. До появления печатного станка у людей не

было собственных книг. Основной упор делался на разговорную речь. Правописание не являлось первоочередной задачей при общении.

В самом деле, именно технологическое новшество нашего времени ответственно за мое исследование развития стратегии правописания. И пока у меня не появился мой первый персональный компьютер и я не занялся программированием, я не испытал своего теперешнего сочувствия к людям, которые являются хорошими орфографами. Я понял, что, неверно записав команду компьютеру, мне нечего рассчитывать, что он меня правильно поймет. И не потому, что он этакий самовлюбленный, помешанный на форме изложения сноб. Просто ему на самом деле недоступно, что же от него хотят. Я понял, что при общении с компьютером нужно быть предельно точным.