Поль Сопер - Основы искусства речи

Пустой карман покажут просто:

Циничный знак житейских бед.

Работы нет! Бесцельно, праздно,

Как те, кто служит и богат,

Они живут однообразно,

Душой томятся, долго спят...

Они живут, глаза уставив С тоской в безрадостную даль.

Их пустота мне сердце давит,

Их дней оплаканных мне жаль!

Стефен С п с и д е р, Когда брожу в толпе безмолвной.

18

Скоту подобно, смерть почуявшему, мечутся они. На площади водоворот людской и крик истошный. Правитель на подмостках тщетно воздевает

руки к небу-

Никто его не слушает, гремят лишь барабаны, Стараясь мир внести коротким: Нет и нет! Случилось что-то... Там на углу гонец, Посланник с вестью. Он изнемог. Его приподнимают...

Народ кричит. Гонец идет через толпу.

Затихло все,

И только там вдали не умолкают крики.

Так слушайте! Он около правителей. Он говорит...

* * *

Пришел завоеватель!

* * *

Завоеватель шествует, весь озаренный солнцем; Дрожащими руками они закрыли лица. Все замерли

от ужаса,

И пали ниц, во прахе распростершись. Он шествует один. Он шествует под лязг железа. Он попирает тень свою.

По пирамиде тел людских он поднимается все выше...

Он обернулся, поднял руку и открыл забрало.

Там ничего... Там нет лица... Шлем пуст!

Зияет пустота. Доспехи пусты. Я вам говорю- Там под металлом ничего. Один металл сверкает.

Да это ж бочка из металла. Вязанка лат!..

Толкни сильнее палкой - в миг все развалится.

Они не видят ничего. Они лежат на мостовой, на пепле От стрел и копий, ими же сожженных.

Они не видят или' видеть не хотят. Они безмолвствуют. Народ сам создает себе тиранов. Он верить хочет им.

Он жаждет от свободы быть свободным, расстаться с ней. Окончен долгий труд свободы...

Они лежат!..

Из радиопостановки в стихах «Падение города» Арчибальда Мак-Лея.

Друзья мои! Никто, кроме человека, находящегося в моем положении, не в силах понять чувство грусти при моем расставании с вами. Этим местам и доброте этих людей я обязан всем. Здесь я прожил четверть века, здесь я состарился. Здесь родились мои дети. Здесь я похоронил одного из них. Я оставляю вас и не знаю, когда я вернусь и вернусь ли - передо мной испытание, более тяжелое, чем бремя, какое легло на плечи Вашингтона. Без помощи провидения, которое сопутствовало ему, я не могу преуспеть. С этой помощью я преодолею неудачи. Веруя в то, что божественный промысел не оставит меня и пребудет с вами ради общего блага, будем питать уверенность и надежду, что все окончится хорошо. Поручая вас его попечению, так же как вы в

своих молитвах будете просить об оказании помощи мне, шлю вам сердечный прощальный привет.

Прощальная речь Линкольна по заметкам, произнесенная им перед жителями Спрингфильда, штат Иллинойс, И февраля 1661 г.

20

Позвольте мне описать, как в апреле 1865 года солдат Конфедерации, едва стоящий от усталости на ногах, запрятал в карман выцветшего мундира увольнительный билет, который отныне будет для его детей доказательством того, что он хранил верность долгу, и стал лицом к югу от Аппо- томакса. Только подумайте, как он был оборван, как измучен, какая тяжесть лежала у него на сердце, как он ослабел от ран и лишений. Он дрался до полного изнеможения и теперь сдал оружие, молча, судорожным рукопожатием распрощался с товарищами, в последний раз обратил орошенное слезами бледное лицо к могилам, усеивающим холмы старой Виргинии, и, наконец, надвинув на лоб серое кепи, пустился в трудный и долгий путь... И что его ожидает -- позвольте спросить вас, также вернувшихся домой в надежде найти в воистину заслуженном сердечном приеме воздаяние за четыре года самопожертвований... Что находит он, прошедший весь путь боев с бесконечно малыми шансами на успех и страшившийся смерти менее, чем сдачи врагу, когда он добирается наконец до своего дома, оставленного в довольстве и процветании? Он видит: дом превращен в развалины, ферма разграблена, амбары пусты, рабы разбежались, скот перебит, дела в совершенном упадке, деньги обесценены; общественный строй, когда-то полный феодального величия, безвозвратно ушел в прошлое; народ живет без законов и правопорядка; товарищи перебиты, и тяготы окружающих пали на его плечи. Он подавлен не только военным поражением - пришел конец традиционному укладу прошлого. И вот без денег, без кредита, без работы, не имея никаких материальных ресурсов и практической подготовки, он в довершение всего становится лицом к лицу с труднейшей проблемой, с какой когда-либо встречался человеческий разум,- с проблемой устройства великого множества освобожденных рабов.

Генри Г р е д и, Новый Юг.

21*

Коль полюбишь (как весь свет!),

Воспевай предмет желанья,

Докучай, моли ответг Клятвы дай, яви страданья,

Цепи куй, к авену звено,

Чти Амура нерушимо,

Преклоняй колена! Но...

Не пиши письма любимой!1 Ах, соблазн весьма велик:

Погрузишь перо в чернила,

Глядь -- оно покорно вмиг На бумагу страсть излило.

Если можешь, удержись,

Строк не лей неутомимо,

Взяв перог остановись!

Не пиши письмо любимой!

Может сердце охладеть,

Страсть другая застучится,

Но душе не улететь- Поймана в силки, как птица:

Лист с письмом твоим - закон,

Кредитор неумолимый,

Милости не знает он!

Не пиши письма любимой!

Томас Худ младший, Письмо с советом.

22

(М-р Биксби, лоцман парохода на реке Миссисипи, разговаривает со своим учеником.)

Как называется первая пристань выше Нового Орлеана?

Мне была предоставлена возможность испытать удовольствие от своего мгновенного ответа. И я его испытал, сказав, что не знаю.

-Ты что - на самом деле не знаешь?

Такой оборот меня ошарашил. Но я сразу пришел в себя. Сказать же я мог только то, что уже ответил.

~ Слушай, да ты просто нахал,- сказал м-р Биксби.

А как называется ближайшая пристань? - И опять я не знал.

Это уже сверх всяких ожиданий... Скажи мне название любой пристани или пункта, о которых я тебе говорил...

После некоторого размышления над вопросом я решил, что не могу назвать.

Послушай... Откуда бы ты начал переправу выше пункта Двенадцатая Миля?

Не...е...зна...а...ю.

Не...е...е...зна...а...ешь?

Он даже передразнил мою манеру «тянуть» слова.

Что ж тогда ты действительно знаешь?

--Я... я... ничего, право ничего...

-Клянусь духом великого Цезаря, охотно тебе верю. Ты самый что ни на есть на свете тупица и олух, помоги мне сам Моисей! Подумать только - он хочет стать лоцманом, хочет водить суда - он! Да ведь он корову не проведет по проулку!..

Ну и закипела же в нем ярость! Он был человек нервный. Он метался то в одну сторону от штурвала, то в другую, перебирая ногами, словно под ним горел пол. Он хотел сначала покипеть, потом перелиться через край и снова ошпарить меня.