Борис Шипов - Великая ложь. Теория любви: мифы и реальность.

У оседлых народов, в отличие от бродячих, мужская и женская группы рода, хотя они и были несколько обособлены, жили, тем не менее, рядом, в одном селении. В этих условиях особой необходимости в развитии семейных связей не существовало: женщины могли получать и получали помощь от мужчин своего рода, в первую очередь от братьев. Именно брат, а по отношению к детям дядя по матери, нес основную тяжесть обязанностей по воспитанию детей сестры. От дяди к племяннику, следовательно внутри рода передавалось по наследству имущество.

Связь с мужем была несравненно слабее. Еще в XVIII веке у ирокезов муж и жена после заключения брака продолжали жить раздельно, приходя друг к другу только на ночь. Чрезвычайно легкими были и заключение брака, и развод. И все же, как ни слабы были семейные связи, они существовали: «Муж обязан был делиться с женой охотничьей добычей, а в первый год брака даже отдавать супруге всю ее полностью. Делом чести мужа было, чтобы жена и дети хорошо питались и одевались. Иными словами, важнейшая обязанность мужа состояла в содержании детей жены» {80}.

В целом, однако, у ирокезов в XVII-XVIII вв. наблюдалось постепенное укрепление семейных связей. Результатом явилось переселение мужа в род своей жены. В своей родовой общине он был полноправным членом, но в той общине, куда он приходил, он был непосредственно связан только с женой и только через нее — с другими членами общины. Как и остальные мужчины, он был там чужаком. Женщины — наоборот. Все они были не только членами общины, но и близкими родственницами, сестрами. Отсюда — их преобладание в общественной жизни, которое принято называть матриархатом, хотя это название очень неточное. Патриархат, когда женщина полностью лишена каких-либо прав и находится во власти мужчины, был, и в некоторых странах сохранился по сей день. А вот состояния, при котором мужчины были лишены прав и находились во власти женщин — такого не было. Было равенство.

В «Происхождении семьи…» Ф. Энгельса читаем: «Женщина у всех дикарей и у всех племен, стоящих на низшей, средней и отчасти также высшей ступени варварства, не только пользуется свободой, но и занимает весьма почетное положение. Каково это положение еще при парном браке, может засвидетельствовать Ашер Райт, бывший много лет миссионером среди ирокезов племени сенека. Он говорит: « ... Обычно господствовала в доме женская половина: запасы были общими; но горе тому злополучному мужу или любовнику, который был слишком ленив или неловок и не вносил своей доли в общий запас. Сколько бы ни было у него в доме детей или принадлежащего ему имущества, все равно он каждую минуту мог ждать приказания связать свой узел и убираться прочь. И он не смел даже пытаться оказать сопротивление; дом превращался для него в ад, ему не оставалось ничего другого, как вернуться в свой клан или же — как это чаще всего и бывало — вступить в новый брак в другом клане. Женщины были большой силой в кланах, да и везде вообще. Случалось, они не останавливались перед смещением вождя и разжалованием его в простого воина»» {81}.

Пример установившегося мирного сосуществования между семьей и родом дает общество меланезийцев острова Добу. «Группа из брата, сестры и ее детей была у добуанцев особой социальной единицей, имевшей специальное название — "сусу". Для обозначения парной семьи никакого термина у жителей этого острова не существовало. Между двумя названными социальными группами имело место соперничество. Каждый взрослый мужчина был одновременно и членом семьи, и членом сусу и служил как той, так и другой группе. Естественно, что выигрыш одной группы был проигрышем для другой. То, что получала от мужчины одна группа, теряла другая.

Земля в самой деревне, пальмы, сети для рыбной ловли, каменные тесла, ценные украшения, движимое имущество — все это передавалось по наследству внутри сусу: от матери к детям, от брата матери к племянникам. Что же касается огородной земли вне деревни, то часть ее переходила сыновьям мужчины. Но дети умершего, во-первых, были обязаны передать его племянникам урожай, выращенный на поле отца в год его смерти, во-вторых, были лишены права употреблять в пищу фрукты и вообще все растения, выращенные на поле, полученном от отца. Это свидетельствует о том, что раньше вся огородная земля переходила к племянникам, что переход части ее к сыновьям — недавнее явление. Но в целом, несмотря на наметившиеся сдвиги, сусу у добуанцев все еще явно доминировала над семьей» {82}.

Итак, «первоначально парный брак возник из потребности сделать отношения между половыми партнерами более стабильными. Первыми социальными рамками, в которые были облачены половые связи между индивидами, стали отношения дарообмена. В дальнейшем муж постепенно становится кормильцем детей жены, т.е. отцом, и возникает экономическая ячейка, состоящая из него, жены и детей последнего, т.е. индивидуальная семья. В результате меняется характер первоначального индивидуального брака. Он становится союзом между мужчиной и женщиной, имеющим целью обеспечить содержание и воспитание детей последней. Каждый из супругов использует для этого полученную им от общества долю продукта.

Объективная необходимость такого союза возрастала по мере того, как в обществе увеличивалась роль трудового распределения и уменьшалась роль уравнительного» {83}.

«... Хотя парный брак был союзом мужчины и женщины, обеспечивающем половые отношения между ними и тем самым рождение детей, но объективно необходимым делали его не потребность в удовлетворении полового инстинкта и не потребность общества в обеспечении биологического воспроизводства своих членов. И та и другая потребности могут быть удовлетворены и без индивидуального брака. Брак между индивидами был необходим как экономический союз между мужчиной и женщиной» {84}.

«Дальнейшее возрастание роли трудового распределения, утверждение обособленной собственности, накопление богатств и т.п. вело к укреплению брачных отношений...» {85}.

Укреплению семьи способствовал еще один фактор. Помогать женщине кормить детей мог не только муж, но и братья, члены ее рода. Однако у одной женщины могло быть пять братьев и ни одной сестры, а у другой — только сестры и ни одного брата. У семьи же состав гораздо более определенный.

«Все сказанное выше о парном браке может навести на мысль, что он всегда был союзом одного лишь мужчины и одной лишь женщиной. Таким он являлся чаще всего, но далеко не всегда. Как свидетельствуют данные этнографии, один мужчина мог быть связан точно такими же союзами не с одной женщиной, а с несколькими одновременно, то есть иметь нескольких жен, а одна женщина могла состоять в таких отношениях с несколькими мужчинами одновременно, т.е. иметь нескольких мужей. Иными словами, и мужчины и женщины могли одновременно состоять не в одном, а в нескольких парных браках каждый. Парный брак, таким образом, совершенно необязательно представлял собой единобрачие. Он не исключал не многоженства, ни многомужества» {86}.