Владимир Лебедев - Психология и психопатология одиночества и групповой изоляции

Способность человека постигать поведение другого ограничена его культурой и личным опытом; чем они шире и многообразнее, тем легче человеку понять другого. Хотя процесс вхождения в роль партнера не всегда нами осознается, но по сути дела он имеется практически в любом общении. Например, когда мы ведем беседу, то прежде чем ответить, при помощи воображения стараемся вникнуть в мир переживаний партнера и представить, какой эффект на него произведет готовящаяся фраза. О реакции партнера мы судим по интонации голоса, мимике, пантомимике, а также по ряду вегетативных реакций (реакции зрачков, характеру дыхания, скорости произнесенных слов и т. д.). На основании анализа этой информации, которая осуществляется подсознательно, мы не только судим об эмоциональном состоянии партнера, но и в соответствии с механизмом подражания начинаем сопереживать. В свою очередь партнер, принимая роль другого, предвидит, какую реакцию от него ждут. По мнению психолога Дж. Мида, когда это «упреждающее проникновение» друг в друга идет успешно, у партнеров появляется нарастающая приязнь друг к другу — чувство «эмпатии». В тех же случаях, когда этого не происходит, процесс общения нарушается.

Многочисленные исследования и клинические наблюдения свидетельствуют, что астенизация существенно сказывается на процессах мышления и как на разновидности его, — воображении, лежащих в основе идентификации. Это приводит к взаимному непониманию и как следствие — разобщению, это подтверждается клиническими наблюдениями.

В нормальном процессе общения требуется не только взаимопонимание, но и умение приспосабливаться друг к другу, т. е. проявлять уступчивость. Австралийский исследователь Антарктики Ф. Лоу в обязательные требования к личности полярников включает это качество. «Второе обязательное условие, — пишет он, — это не просто отсутствие эгоизма, но и внимательное отношение к окружающим, умение считаться с мнением других людей, с их симпатиями и антипатиями, недостатками» ( 114, с. 30).

В социально-психологических исследованиях как отечественных, так и зарубежных психологов и врачей было выявлено, что с увеличением времени пребывания полярников на антарктических станциях в системе отношений членов группы вначале появляется напряженность во взаимоотношениях, а затем и конфликты, вторые за шесть-семь месяцев зимовки перерастают в открытую враждебность, доходящую до слепой ненависти между отдельными членами экспедиции. К концу зимовки количество «изолированных» и «отвергаемых» значительно увеличивается.

Как уже говорилось, на человека в экстремальных условиях действует целый ряд психогенных факторов, а также различные физические воздействия, которые при отсутствии мер профилактики вызывают астенизацию нервной системы и вместе с ней нарушения в общении.

Истощение приводит, в первую очередь, к ослаблению процессов возбуждения и торможения, к их подвижности и уравновешенности, что, в свою очередь, приводит к нарушениям восприятия, эмоциональной лабильности, способности приспособления к другому человеку, раздражительности, невыдержанности, неадекватной оценке событий, быстрой утомляемости и др. Таким образом, стабильность системы отношений в изолированной группе находится в прямой зависимости от астенизации нервной системы.

Замечательный полярный исследователь Ф. Нансен в Эдинбурге на лекции под названием: «То, о чем мы не пишем в книгах» рассказал следующий эпизод.

Продрейфовав на судне «Фрам» до 84-й параллели, он вместе со своим большим другом Иогансеном отправился на лыжах к Северному полюсу. Достигнув 86°4’ с. ш. и поняв бесполезность дальнейших усилий, они повернули на юг. Почти полтора года добирались они до Большой Земли. Через нагромождения торосов и полыньи шли они в обледенелой одежде, которую негде было высушить. Ф. Нансен затвердевшим от мороза рукавом натер на руке большую рану. Ели они сырое мясо моржей и медведей. Теплом своего тела согревали фляги со снегом, чтобы напиться. Но самое тяжелое, что им пришлось пережить во время зимовки на островах Земли Франца-Иосифа в 1895—1896 гг., — это общение между собой. Бывшие друзья стали так раздражать друг друга, что почти перестали разговаривать. Обращались они друг к другу чрезвычайно редко, иногда раз в неделю. Да и сами эти обращения носили сугубо официальный характер: «Господин начальник экспедиции» и «Господин главный штурман».

На седьмом месяце жизни на льдине И. Д. Папанин записал: «Но, правду говоря, мы устали. Это стало чувствоваться во всем: и в отношении друг к другу, и в работе» ( 140, с. 247).

Э. Бишоп на пятом месяце плавания заметил о себе: «Я становлюсь все более и более мелочным и начинаю просто недолюбливать беднягу Мишеля... Конечно, он раздражает меня... и всех остальных. Однако мне все же следует сдерживаться» ( 18, с. 187).

Исследованиями В. Д. Ткаченко ( 182) установлено, что примерно с 80-х суток на сейнерах напряженность во взаимоотношениях начинает нарастать, все чаще и чаще выливаясь в конфликты. А уже к 100-м суткам ведения промысла рыбы за Южным полярным кругом 90% моряков были вовлечены в конфликты. На 150-е сутки плавания вариант ответа «Иногда на работе поступаю так, чтобы навредить недоброжелателю» выбрали 20,5% моряков, тогда как в начале рейса не отметил никто. В то же время 21% моряков указывали на желание ударить того или другого человека. К концу рейса у 12% моряков эти желания начали реализовываться в драках. Порой бывало, что промысловая обстановка благоприятствовала хорошей добыче рыбы, а моряки ее не ловили, поскольку были заняты выяснением «системы отношений».

Достаточно быстрой астенизации моряков способствовало то, что в сутки они несли две вахты. Первую, например, в моторном отделении, вторую — на трале.

В ряде случаев в условиях групповой изоляции развиваются реактивные психозы. Иллюстрацией может служить случай, имевший место во время трансатлантического плавания на плоту «Таити-Нуи II», экипаж которого состоял из четырех человек. Один из них — Хуанито оказался в социальной изоляции. В кульминационный момент нарастания психического напряжения он поднялся с места и схватил топор. Ни говоря ни слова, он стал рубить крепления бушприта, который был привязан вдоль борта. Когда его спросили, что он собирается делать с бревном, хлынул поток бессвязных слов: «Я буду строить себе плот, хотите вы это или нет... Я больше не могу... заткнитесь... вы не понимаете этого... во всем виноват ты, ты виноват...» ( 59, с. 129). Трясущимся пальцем он указал на Э. Бишопа. При попытке объяснить ему, что он не имеет права действовать по своему усмотрению и без учета безопасности остальных членов экипажа, Хуанито начинал размахивать топором и угрожающе кричать, что он не позволит, чтобы ему мешали построить плот. Его больному воображению представлялось, что легче погибнуть от жажды в просторах соленой воды, чем переносить муки одиночества среди людей.