Карл Юнг - Дух Меркурий

Духовная сущность Парацельса несет на себе печать того влияния, которому он был открыт вследствие неравнодушного отношения к алхимии. Глубинная сила, определяющая все устремления алхимии,— дерзание, и нельзя недооценивать ни демонического величия этой силы, ни опасности, которую она представляет собой для души [323] Это обстоятельство было издревле известно алхимикам. Приведу из множества свидетельств высказывание одного Олимпиодора: «В свинце [Сатурне] обитает некий дерзкий демон (spiritus mercurii!], сводящий людей с ума». (Berthelot, Alch. grecs, II, iv, 43, p. 95/104.) . Именно отсюда заносчивость, гордыня и высокомерие Парацельса, столь удивительно контрастирующие с его подлинно христианским смирением. То, что Агриппа подобно вулкану изверг в словах «ipse... daemon, heros, Deus», у Парацельса оставалось скрытым под порогом христианского сознания и выражалось лишь косвенно, в его непомерных претензиях и болезненном тщеславии, из-за которых он постоянно наживал себе врагов. По опыту мы знаем, что подобный симптом основан на безотчетном чувстве неполноценности: человек обладает каким-то реальным недостатком, но, как правило, не сознает его. В каждом из нас живет безжалостный судья, обвиняющий нас даже тогда, когда мы не знаем за собой никакого преступления. Хотя мы сами ничего об этом не ведаем, складывается впечатление, будто где-то об этом все известно. Решимость Парацельса помогать больным любой ценой идет, несомненно, от чистого сердца. Однако использование магических средств и особенно тайное идейное содержание алхимии — нечто диаметрально противоположное христианскому духу. Знал Парацельс об этом или нет, но это так. На субъективном уровне всякая вина с него снимается — что не помешало упомянутому безжалостному судье приговорить его к чувству неполноценности, которое омрачило ему всю жизнь.

Этот критический пункт, арканное учение алхимии о чудесном «сыне философов»,— объект пусть и недружелюбной, но зато проницательной критики Конрада Геснера. Вот что он пишет Кратону по поводу работ одного из учеников Парацельса, Александра а Зухтена [324] Alexander i Suchten родился в нач. XVI в. в Данциге, учился в Базеле. : «Но посмотрите только, кого он предъявляет нам в качестве Сына Божьего — ведь это не кто иной как дух мира и природы, тот самый, что живет в наших телах (удивительно, что сюда же он не присовокупил духа осла или быка!). Разнообразные технические процедуры позволяют теофрастовым ученикам отделять этот дух от материй, или тел первоэлементов. Если бы кто-нибудь поймал его на слове, он ответил бы, что высказал только положение философов, а не собственное мнение. Но он же вторит ему, выражая тем самым свое с ним согласие! И я отлично знаю, что и другие теофрастиане марают подобными вещами свои писания, из чего легко заключить, что они отрицают божественность Христа. Я совершенно уверен, что сам Теофраст был арианином. Они стремятся убедить нас в том, что Христос был совершенно обычным человеком (omnino nudum hominem fuisse) и в нем был тот же дух, что и в нас» [325] Epistolarum medicmalium Conradi Gesneri Itb. I, fol. 2' ff. [цитата р. 2]. .

Упреки Геснера в адрес теофрастовых учеников и самого мэтра могут быть отнесены к алхимии вообще. Извлечение из материи мировой души не назовешь особенностью именно парацельсовой алхимии. Но упрек в арианстве — неоправдан. Поводом к нему служило, очевидно, все то же популярное среди алхимиков уподобление «сына философов» Сыну Божьему, хотя, насколько мне известно, в собственных сочинениях Парацельса эта параллель нигде не проводится. С другой стороны, в трактате «Откровение Гермеса», который Хузер приписывает Парацельсу, мы находим полный алхимический символ веры, придающий известный вес геснеровскому обвинению. В этом сочинении автор говорит о «духе пятой сущности [квинтэссенции]» следующее: «Се есть дух истины, коего мир не может постичь без внушения Святого Духа или наставления тех, кому он ведом» [326] Эта формула то и дело повторяется в алхимических трактатах. . «Он есть душа мира», двигатель и хранитель всего. В своей первичной, земной форме (в своей изначальной сатурнической тьме) он нечист, но очищается все больше и больше в ходе своего восхождения через формы водную, воздушную и огненную. Наконец, в пятой сущности он предстает «просветленным телом» [327] «Corpus clarifactum», у других авторов «corpus glorificationis». . «Дух этот есть тайна, бывшая скрытой от века».

Здесь Парацельс говорит как подлинный алхимик. Подобно своим ученикам, он включает в круг алхимической спекуляции каббалу, доступ к которой открыли миру в ту пору работы Пико делла Мирандолы и Агриппы. Так, Парацельс утверждает: «И все вы, кого религия ваша подводит к умению толковать людям грядущее, прошлое и настоящее, кто проникает взором в дальние дали и читает письмена тайные, и книги за семью печатями, кто ищет сокрытое в земле и в стенах,— если хотите применить свои умения, подумайте о том, чтобы принять религию Габалы и ходить в свете ее; ибо Габала стоит на твердой почве: просите, и дано будет вам, стучитесь, и вас услышат, и откроют вам. И в даянии и откровении этих изольется на вас все, чего вы желаете. Взглядом вы проникнете в недра земные, на дно преисподней и на третье небо; вы обретете премудрость большую, нежели Соломон, будете иметь общение с Богом более близкое, чем Моисей и Аарон» [328] De rellgione perpetua, Sudhoff, Abt. II, Bd. I, p. 100 f. He менее дерзкое суждение высказывается в трактате De podagricis, «De limbo»: «Таким образом человек берет себе с неба ангельскую породу, и небу подобен. Кто знает ангелов, тот знает astra; кто знает astra и понимает horoscopum, тот знает весь мир, тот понимает, как сочетать в одно целое человека и ангела» [Sudhoff I, p. 317]. .

Подобно тому как каббалистическая премудрость совпала с sapientia алхимиков, так и фигура Адама Кадмона идентифицировалась с filius philosophorum. Праобразом этой фигуры был, очевидно, av^pcoreo<; (pa>t6ivo<���„ заточенный в Адаме Светочеловек, которого мы встречаем в сочинениях Зосимы Панополитанского (III в.) [329] У Зосимы Светочеловек называется просто (р<���о^ [ф<���о^ — «человек», (ptBi; — «свет»]. Он есть духовный человек, облекшийся телом Адама. Подпустив к себе (проста) Адама, Христос повел его в рай. (Berthelot, Alch. grecs. III, xlix, 6 f., p. 231 f./224 f.) . Но это представление о Светочеловеке — только отзвук дохристианского учения о Прачеловеке. Получив под влиянием Марсилио Фичино и Пико делла Мирандолы повсеместное распространение уже в XV в., эти и подобные им неоплатонические идеи стали, так сказать, неотъемлемым достоянием всякого образованного человека. В алхимии они встретились с еще бытовавшими там остатками античной традиции. Сюда же добавились и каббалистические воззрения, философскую оценку которых осуществил главным образом Пико [330] De arte cabalistica. . Труды Пико и, во вторую очередь, Агриппы [331] Occulta phllosophia. были, вероятно, источниками, из которых Парацельс почерпнул свои довольно-таки скудные каббалистические познания. Парацельс отождествляет Прачеловека с «астральным» человеком: по его словам, истинный человек есть заключенная в каждом из нас звезда [332] Astronomia magna, Sudhoff XII, p. 55 ; «звезда жаждет подвигнуть человека к великой премудрости» [333] c„ p. 62. . В «Buch Раragranum» говорится: «Ибо небо человек, и человек небо, и все люди — одно небо, и небо — один только человек» [334] Strunz, p 56 Также Van der Astronomey, Huser, p 215 Человек относится к внутреннему небу, как сын к отцу [335] Strunz, 1 с , p 55 , и этого отца Парацельс называет homo maximum («великим человеком») [336] Тот же термин использует Пико делла Мирандола в Heptaplus, cp VII, р 61 , или арканным именем Adech [337] Domeus [Hg ], Theophrasti Paracelsi libn V De vita longa [p 178] Адех — «invisibilis homo», предположительно тождественный Аниаду (Amadus) и Эдохину (Edochinum = Enochdianus) — о Енохе и т п см ниже Относительно «homo maximus» см Paragranum, Strunz, p 45 и 59 Дорн (1с) объясняет Адеха как «invisibilem hominem maximum» [незримого великого человека] (неологизм, производный от имени Адама). В другом месте он вскользь назван Археем- «Итак, он подобен человеку и укоренен в четырех элементах, и есть Архей, и составлен из четырех частей; можно, значит, сказать, что он есть Макрокосм.. » [338] Von den dreyen ersten essentus, cp IX [Sudhoff III, p 11] Представление о том, что Прачеловек состоит из четырех частей, можно встретить и в гностицизме Barbelo означает «Бог-в-четверице» Это, несомненно, Прачеловек, ибо Парацельс утверждает: «Во всем Иде заключен лишь один Человек, он же извлекается Илиастром [339] Илиастр — примерно то же, что и spintus vitae, или spintus mercunalis, алхимиков У них это оккультный agens ртути (argentum vivum), Меркурий, который, будучи уже извлеченным в форме aqua permanens, снова (крайне противоречивым образом) служит для отделения оккультного agens, души (апппа), от corpus (тела) Противоречивость обязана тому обстоятельству, что Меркурий — самопревращающееся существо его изображали в виде дракона, пожирающего самого себя с хвоста (oupo|3opo<; — «пожиратель хвоста»), или двух поглощающих друг друга драконов и т п Столь же парадоксально функционирует и Илиастр сам он есть нечто сотворенное, но в то же время выводит все тварное в актуальное существование из состояния потенциального бытия в мире идей (вероятно, именно этот мир подразумевает Парацельс своим неоплатоническим термином «ides») [Цитата из Anatomiae liber pnmus, Sudhoff III, p 462 и 464 ] и есть Протопласт» — Ideus, или Ides есть «врата, из которых произведено всякое тварное существо» [340] [Argumentum in pnmum libiwu anatimiae idechtn, Sudhoff III, 1 с ] Другие криптонимы, обозначающие Прачеловека,— Idechtrum [341] « est pnmus homo et pnma arbor et pnma creature, sit cuiuscunque rei» (он первый человек, и первое древо, и создан первым из всего, что ни возьми] (Fwgmentansche Ausarbeitungen w Anatomie und Psychologie, Sudhoff III, p 465) и Protothoma [342] «Первый Фома», т е первый сомневающийся и неверующий (Намек на полную самостоятельность света природы ) (1 с , р 465] . Уже одна только множественность имен для одного и того же понятия показывает, насколько эта идея занимала ум Парацельса. Древнее учение об Антропосе-Прачеловеке гласит, что Божество или иной agens творения явился в облике «первозданного» (ргоtoplastus) человека космических размеров. В Индии это Праджапати или Пуруша, который вместе с тем «величиной с большой палец» и обитает в сердце каждого человека [343] [Cp Jung, Symbole der Wandlung, § 168 f] , подобно парацельсову Илиастру. В Иране это Гайомарт (gayo-maretan, «смертная жизнь»), юноша ослепительной белизны — каким алхимики всегда изображали своего Меркурия. В каббалистической книге «Зохар» это Метатрон, сотворенный вместе со светом. Это тот небесный человек, которого мы встречаем в видениях Даниила, Ездры, Еноха, затем у Филона Иудея. Это также одна из главных фигур в гностицизме: здесь, как и везде, он связывается с проблемами творения и спасения [344] Cp Bousset, Hauptprobleme der Gnosis, p 160 ff То же самое мы видим у Парацельса.