Кэролайн Уилльямс - Мой продуктивный мозг [Как я проверила на себе лучшие методики саморазвития и что из этого вышло]

Конечно, мне было бы интересно узнать, что там у меня с уровнем дофамина, но мой кошелек совсем похудел от недавних путешествий за тридевять земель, так что я просто не могу позволить себе еще одно дорогостоящее лабораторное исследование. Как ни странно, в скором времени я натыкаюсь на быстрый и очень простой способ измерить свой уровень дофамина — и для этого не требуется никаких научных заморочек, нужно просто записать свое лицо на видео. По какой-то причине темп моргания связан с содержанием в крови этого нейромедиатора: низкая скорость моргания говорит о низком уровне дофамина, а быстрое моргание, соответственно, о высоком. Для того чтобы определить скорость моргания, нужно записывать на камеру собственное лицо на протяжении, скажем, шести минут: просто сидите и смотрите на пустую стену в метре от вас (при этом нужно находиться в одиночестве, ни с кем не разговаривать и не читать, потому что все это влияет на темп моргания). После нужно просмотреть отснятое видео (если у вас хватит на это выдержки) и посчитать, сколько раз за это время вы моргнули. Разделите полученное количество на шесть — и получите скорость моргания в минуту. Не проводите это измерение вечером, потому что к концу дня все моргают чаще обычного.

Темп моргания у всех разный, но согласно нескольким исследованиям, проведенным на здоровых людях, можно примерно сказать, что среднее значение — 15 морганий в минуту ‹‹5›› . Скорость 20 морганий в минуту считается высокой, а меньше 10 — низкой ‹‹6›› . Я насчитала 11 — чуть ниже обычного, но не поразительно низко.

Узнав, что у меня довольно низкий уровень дофамина, я задумалась о том, какое значение это может иметь для моего мозга. Всего несколько кликов — и я читаю статью, в которой низкий уровень дофамина связывается с трудностями в поддержании внимания, тревожностью, импульсивностью и низким интересом к еде (что для меня тоже актуально; я обязательно закажу таблетку — заменитель еды, как только ее кто-нибудь изобретет). Так я и пришла к мысли, что, может быть, именно с уровнем дофамина связаны все проблемы с мозгом, которые так долго мне досаждали. Может быть, намного проще и эффективнее было бы работать над уровнем дофамина, а не возиться со всеми этими состояниями сознания?

К сожалению, попытки его изменить не дадут таких однозначных результатов, как хотелось бы, даже если рассматривать эти изменения исключительно в контексте креативности. В недавнем исследовании обнаружилось, что у людей, принимавших L-тирозин (аминокислоту, которую тело превращает в дофамин), действительно усилилась способность соединять ранее не связанные обрывки информации — так называемое конвергентное мышление. Однако это не помогло им генерировать новые идеи из ниоткуда, то есть никак не повлияло на дивергентное мышление. Получается, для креативности в чистом виде естественно низкий уровень дофамина как будто даже полезнее ‹‹7›› .

Так что не уверена, стоит ли заигрывать с искусственной регуляцией уровня дофамина. Думается мне, намного мудрее и естественней было бы научиться пользоваться моей природной гипофронтальностью без потери управления вниманием.

Еще один вариант практического применения советов Куниоса и Бимана: практиковать творческое мышление в то время суток, когда внимание снижено, «жаворонкам» — вечером, «совам» — утром. Если же это не сработает, всегда можно засесть в темный угол, закрыть глаза или надеть беруши — чтобы наверняка запустить блуждание ума. Уберите внешние стимулы, и неугомонный ум попросту ничего не сможет с собой поделать. Ваши коллеги по офису могут посчитать такое поведение странноватым, но вы позиционируйте его как часть образа творческого гения.

Так уж случилось, что мне не удалось дойти до посвященной блужданию ума прогулки с собакой. Стоило мне уделить утро разбору старых заметок и хорошенько задуматься над книгой, идеи стали появляться одна за другой, случилась даже парочка озарений: «У Джико СДВГ!» Эта мысль увлекла меня за собой: я стала представлять, что мальчик с СДВГ был бы, с одной стороны, ужасным ниндзя, потому что не умеет сидеть спокойно; но, с другой стороны, он бы отлично показывал себя в любых ситуациях, где нужно прыгать или бежать во всю прыть. Эврика! Мораль истории: используй свои сильные стороны!

На-гора я выдала историю из 500 слов, тут же отправила ее своему агенту и стала ждать его ответа (этот рассказ и еще один из той же серии вы найдете в конце главы). И… восторженных отзывов пока не получила — но то ли еще будет. Правда, как проницательно отметила Лила, когда мы с ней впервые встретились и я рассказала ей о своих планах на детскую книгу: «Вы, конечно, можете стать креативней, но в первую очередь важно, насколько хорош рассказ, так ведь?»

Здесь моя история немного уходит в сторону, потому что в одном из недавних исследований выяснилось, что, хотя гипофронтальность и является идеальным состоянием для выдумывания новых идей, префронтальная кора определенно потребуется, чтобы отделить зерна от плевел. Мой сын прекрасно это продемонстрировал в своих грезах о ледяных людях — можно быть очень креативным, но для окружающих твое творчество не будет иметь особого смысла. Что вполне нормально для шестилетнего фантазера. Но если ты взрослый и хочешь направить свои новообретенные творческие способности на что-то полезное, одной только гипофронтальностью не обойтись.

А теперь давайте вернемся в штат Канзас, где мы с Лилой направляемся в Канзас-Сити, примерно в часе езды от Лоренса — там находился медицинский центр университета. Меня ждала МРТ и первая в жизни возможность увидеть снимок своего мозга в действии. Мне предстояло творчески решить задачу, и на снимке (я очень надеялась) должны были зафиксироваться колебания активности ПФК, которые бы позволили мне выйти на нужный уровень креативности. Такие вот чудеса творит функциональная магнитно-резонансная томография — оценивает активность мозга через измерение притока крови к его активно работающим областям. Я выполню задания из последнего эксперимента Лилы — они больше приближены к реальной жизни, чем тест на необычные способы использования объектов. «Когда нам нужно решать проблемы из реального мира, перед нами редко встают задачи „найти, что еще необычного можно с этим сделать“. Обычно возникает определенная проблема или появляется цель. Например, ты вывела собаку на прогулку, а поводок порвался. Ты, возможно, подумаешь: „Так, я могу использовать свой ремень“, но уж точно не будешь целый день сидеть и думать, что бы такого необычного сделать со своим ремнем. Получается, в жизни вопросы перед нами ставятся ровно наоборот», — пояснила Лила.