Филип Зимбардо - Эффект Люцифера

Когда нападающие отступят, у нас будет время, чтобы укрепить тюрьму и найти другие возможности. На верхнем этаже здания факультета психологии мы обнаружили большой чулан, куда переведем заключенных сразу же после свиданий с посетителями — конечно, если нападение не произойдет раньше. Затем ночью мы вернем их в камеры и укрепим тюрьму, чтобы она выдержала любой налет. Наш слесарь уже начал укреплять входные двери, мы установили внешнюю камеру наблюдения и улучшили охрану тюрьмы некоторыми другими способами. Такой план довольно разумен, не так ли?

Мной овладела безумная мысль о предполагаемом нападении на «мою тюрьму».

Чтобы получать более точную информацию о возможном налете, я решил внедрить информатора вместо освобожденного заключенного. Дэвид Дж. — мой студент, у него весьма аналитический склад ума, и это пойдет нам на пользу. Его большая густая борода и небрежный внешний вид быстро убедят заключенных, что он — такой же, как они. Он уже помогал нам с видеосъемкой на начальных стадиях исследования, подменяя Керта, так что место действия ему знакомо. Дэвид согласился стать заключенным на несколько дней и сообщать нам любую информацию, которая может оказаться полезной. Время от времени под каким-нибудь предлогом мы будем отправлять его к кому-то из персонала, кому он будет выдавать секреты.

Дэйв быстро узнает о новом правиле охранников, которое один из них излагает прямым текстом: «У хороших заключенных не будет никаких забот, у нарушителей спокойствия не будет никакого покоя». Почти все заключенные начинают понимать, что не имеет смысла играть роль бунтарей, постоянно конфликтуя с охранниками. Они начинают принимать свою судьбу и просто день за днем безропотно терпят все, что с ними происходит, потому что «перспектива лишиться на две недели сна, еды, кровати и одеяла — это уж чересчур». Но Дэйв отмечает новые настроения, которых не было Раньше. Относительно слухов о возможном побеге или нападении на тюрьму он позднее заявил: «Тут царит настоящая паранойя» [83].

Появление Дэвида ни у кого не вызывает вопросов. Тем не менее ему кажется, будто охранники знают, что он отличается от остальных. На самом деле они не знают точно, что он здесь делает. Они не знают его подлинную роль и обращаются с ним так же, как с остальными — то есть плохо. Скоро Дэвида начинает раздражать установившаяся практика пользования туалетом:

«Мне пришлось справить большую нужду за пять минут, мочиться с завязанными глазами, и при этом охранник подсказывал мне, где находится писсуар. Я не мог этого сделать, фактически я не мог даже помочиться в писсуар, мне пришлось зайти в кабинку и закрыть дверь, чтобы убедиться, что на меня никто не наскочит!» [84]

Он подружился с Ричем-1037, соседом по второй камере; они быстро становятся приятелями. Даже слишком быстро. Через несколько часов Дэвид Дж., наш доверенный информатор, становится другим человеком и надевает униформу Дуга-8612. Дэйв сообщает, что «чувствует себя виноватым, потому что его прислали шпионить за этими классными парнями, и испытывает облегчение, когда ему не о чем нам рассказать» [85]. Неужели он действительно ничего не узнал?

Заключенный № 1037 говорит Дэвиду, что никто не может выйти из эксперимента по своему желанию. Затем он советует ему не упрямиться так, как он делал на первых перекличках. Сейчас надо вести себя таким образом, чтобы спланировать побег, говорит № 1037 по секрету, нужно «играть по правилам охранников, а потом ударить их в самое слабое место».

На самом деле, сказал нам Дэвид, у № 8612 не было никакого плана побега. А мы уже потратили столько времени и сил на подготовку к нападению! «Конечно, кто-то из парней мечтает, что во время часов для посещений придут друзья и освободят их, или что они сбегут во время визита в туалет, — говорил он, — но совершенно ясно, что это лишь мечты, — утопающий хватается за соломинку» [86].

Мы постепенно понимаем, что Дэвид нарушает нашу устную договоренность и все менее охотно играет роль информатора в этой чрезвычайной ситуации. Когда в тот же день кто-то крадет ключи от полицейских наручников, Дэвид говорит нам, что понятия не имеет, где они. Как мы узнали из его отчета в конце эксперимента, он лгал: «Я скоро узнал, где ключи от наручников, но решил не говорить об этом, по крайней мере до тех пор, пока это имело какое-то значение. Я должен был сказать, но не собирался тут же предавать этих парней».

Это довольно внезапное и удивительное превращение в настоящего заключенного еще более очевидно из других слов Дэвида. Он почувствовал, что в течение двух дней пребывания в нашей тюрьме ничем не отличался от других, «кроме того, что я знал, когда выйду, но даже это знание становилось все менее и менее определенным, потому что меня могли выпустить те, кто был там, снаружи. Я возненавидел эту ситуацию». Уже в конце первого дня, проведенного в Стэнфордской окружной тюрьме, Дэвид, наш информатор, сказал: «Этой ночью я заснул, чувствуя себя грязным, виноватым и испуганным».

Тот же комитет из трех заключенных, с которыми я встречался раньше, явился, пока я разбирался с городской полицией, к Керту Бэнксу с длинным списком жалоб. Комитет состоит из лидера, № 5704, а также № 4325 и № 1037, которые избраны большинством голосов заключенных. Керт с уважением выслушивает их жалобы. Они жалуются на антисанитарные условия вследствие ограничений посещения туалета; отсутствие чистой воды для мытья рук перед едой; отсутствие душа; опасность заразных инфекций; слишком тесные наручники и цепи на ногах, вызывающие ушибы и потертости. Они просят также о церковной службе по воскресеньям. Кроме того, они спрашивают, нельзя ли менять цепь с одной ноги на другую, есть ли возможность делать физические упражнения, выделить время Для отдыха, выдать чистую униформу, разрешить общаться с заключенными из других камер, хотят узнать, будет ли дополнительная оплата за работу в воскресенье, и вообще, есть ли возможность заниматься чем-то более полезным, чем просто сидеть или лежать на кроватях.

Керт спокойно слушает, в своей обычной манере, не проявляя никаких эмоций. Уильям Кертис Бэнкс — довольно светлокожий афроамериканец, ему под тридцать, у него двое детей, он аспирант второго года обучения и гордится тем, что поступил на лучший факультет психологии в мире. Он трудолюбив и амбициозен, как и любой другой студент, с которым мне приходилось работать. У него нет времени на легкомыслие, невоздержанность, слабости, оправдания или глупости. Керт держит свои эмоции при себе, за фасадом стоика.

Джим-4325, тоже довольно сдержанный, должно быть, счел бесстрастную манеру Керта признаком недовольства. Он спешит добавить, что все это — на самом деле не «жалобы», а «только предложения». Керт вежливо благодарит их за все эти предложения и обещает передать их на рассмотрение начальству. Интересно, думаю я, заметили ли они, что он не делал никаких заметок, а они не передали ему свой список. Важнее всего для нашей Системы было создать иллюзию демократии в авторитарной атмосфере.