Альберт Налчаджян - Фрустрация, психологическая самозащита и характер. Том 2. Защитные механизмы, самосознание и характер

Для того, чтобы приблизиться к ответу на данный вопрос, посмотрим, какие существуют способы объяснения в психологии? К настоящему времени в психологии применяются две формы объяснения человеческого поведения: 1) объяснение правилами (т. е. исходят из того, что человек является животным, действующим по правилам; 2) причинное объяснение. Но что значит объяснение в психологии? Этим вопросом занимался английский философ Р. Петерс, которого интересовал именно этот вопрос: что означает объяснить чьи либо действия или поведение?

В традициях теории инстинктов (У. МакДаугол и др.) можно было бы сказать, что личность действует определенным образом (т. е. выполняет эти, а не другие действия), поскольку она мотивирована со стороны определенного инстинкта. Фрейдист свел бы поведение человека к динамическому взаимодействию психических инстанций Оно, Я и Сверх-Я. Бихевиористы, вспомнили бы о своей схеме стимул – реакция и искали бы физиологическую потребность, которая, по их мнению, является причиной наблюдаемого поведения. В противоположность этим объяснениям Петерс выдвинул уже упомянутую выше объясняющую модель, названный им rule-following, purposive model, что можно перевести как «модель действия по правилам и ради определенной цели». Допустим индивид Р совершает определенные действия и достигает определенного результата. Например, он пересекает улицу. Для чего он это делает, т. е. в чем причина такого поведения? Когда на такой вопрос отвечают, например, так: «Чтобы купить сигареты», то обычно мы удовлетворяемся, поскольку в этом ответе имеется указание на цель, которую преследовал своими действиями индивид Р.

Однако, согласно Петерсу, «человек есть животное, следующее правилам». Он не только преследует определенные цели, но и, кроме того, действует по определенным нормам и правилам. Существуют стандарты и согласованные формы поведения. Не так уж много человеческих действий выходит за рамки нормативных требований. Даже биологические потребности удовлетворяются в соответствии с культурными нормами (что съедобно, как есть, как иметь сексуальные сношения и т. п.?). Даже простое поведение человека, переходящее в другую сторону улицы для покупки сигарет, является сложным и подчиняется нормам. Р шагает, но не бежит; он входит в такой магазин, в котором продают сигареты, а не в магазин женских гарнитур; его поведение не соответствовало бы принятым нормам, если бы он переходил улицу прыгая на одной ноге. Когда мы наблюдаем подобные отклонения, наша мысль сразу же пытается найти причины таких отклонений.

В большинстве случаев поведение получает удовлетворительное объяснение, когда раскрываются его цели и те правила, в соответствии с которыми оно осуществляется. Следование правилам означает нормативную регуляцию поведения. Целесообразность же говорит о том, что своими действиями человек преследует определенные цели. Причинное объяснение поведения, в отличие от объяснения по правилам, обычно предлагается тогда, когда действия Р отклоняются от подходящих ситуативных форм. При таких отклонениях мы ищем разные причины, локализованные в нервной системе, в системе восприятия и т. п. Когда обнаруживается анатомо-физиологическая причина (одна нога человека сломана, поэтому он ходит на одной ноге и вприпрыжку), то часто она принимается как достаточное причинное объяснение. Однако физиологическое объяснение поведения нельзя считать удовлетворительным, пока не раскрыты причины и правила поведения. Только обнаружение цели и правил дает удовлетворительное поведение, – считает Петерс [122] См.: Peters R.S. The concept of motivation. New York: Humanities Press, 1958; см. также: Sampson E.E. Social Psychology and Contemporary Psychology. New York: John Wiley and Sons, 1971, pp. 20–21. .

В целом с этой точкой зрения можно согласиться, хотя факторы, вызывающие поведение, несравненно более сложны. Например, причинное объяснение более или менее полно тогда, когда раскрыты мотивы поведения и его цели, соотношение между мотивами и целями, ситуации и их воздействие и т. п., хотя совокупность правил поведения можно считать частью той социальной ситуации, в которой действует человек.

Б. Объяснение, рационализация и новая ее типология. – Какое отношение имеет изложенная выше концепция к проблеме рационализации? Выскажем ряд соображений, которые позволят видеть эту связь.

Внутренние конфликты, диссонанс, тревога и другие фрустраторы приводят к отклонению поведения от правил и целей. Такое отклонение воспринимается человеком как новый фрустратор, если он знает свои цели и правила поведения и хотел бы до конца следовать им. При таких фрустрациях у самого действующего лица (да и у социальных наблюдателей) возникают по крайней мере следующие вопросы: 1) почему имело место данное отклонение? 2) каким образом возвратиться к целенаправленному поведению и действовать по правилам? 3) если же это невозможно, то как следует себя вести дальше?

Последние два вопроса показывают, что при таких фрустрациях возникает необходимость психологической переадаптации с помощью как незащитных, так и защитных механизмов. Возврат к правильному поведению является незащитной адаптацией. Если же это невозможно, начинают действовать защитные механизмы – атрибуция, рационализация и ряд других. Наряду с поиском подлинных психофизиологических, интрапсихических и ситуативных причин поведения личность начинает делать атрибуции и использовать рационализацию в качестве способа объяснения и оправдания своего отклоняющегося или необычного поведения.

Исходя из сказанного, мы полагаем, что в таких случаях могут наблюдаться следующие разновидности рационализаций: 1) рационализация причин поведения; 2) рационализация мотивов поведения; 3) рационализация правил поведения и даже сочинение новых, искусственных правил, приведя их в соответствие с реальным поведением. Когда подобные рационализации, а также связанные с ними атрибуции возникают в ходе научного объяснения наблюдаемого поведения человека или групп, перед нами объяснения полунаучные или квазинаучные. При оценке психологических теорий эти соображения желательно иметь в виду.

В теории фрустрации и психологической адаптации мы должны в первую очередь попытаться найти причинные объяснения, поскольку имеем дело с блокадой деятельности и ее нарушениями, деятельности, которая, по предположению, до появления фрустраторов была целенаправленной и протекала по правилам. Как мы знаем, активизируемые в таких ситуациях психозащитные процессы имеют специфическую психо-логику.

Очень распространенный вид рационализации – это тот, которому можно дать название перенос смысла с цели на процесс активности». Примером может служить следующий: человек совершает целенаправленную деятельность, но понимает, что цель, поставленная с самого начала, недоступна. И поэтому, пытаясь смягчить свой фрустрированность, сочиняет рационализацию, общую психо-логику примерно выражает следующее утверждение: «Главное не цель, а то, чтобы дело было интересным». Этот механизм, конечно, выражается в самых различных вариантах.