Людмила Петрановская - Дитя двух семей. Приемный ребенок в семье [litres с оптимизированной обложкой]

К утру Сережа притих – то спал, то плакал. После приезда на место еще несколько дней приходил в себя. Потом море и юг сделали свое дело, мальчик расслабился, и с ним получилось про встречу с бабушкой поговорить.

Оказывается, все это время он жил с мечтой, что бабушка его заберет. Не то чтобы ему было плохо у приемных родителей, но он хотел к бабушке. То, что она до сих пор его не взяла, он объяснял себе, как всякий ребенок, оправдывая родного человека: ей просто некогда за ним приехать – далеко же очень. А раз его самого привезут в Москву, то, думал Сережа, тут бабушка его и заберет к себе жить и никуда больше от себя не отпустит.

Он напряженно ждал этого все последние недели. Никому не говорил – боялся, что тогда приемные родители его в Москву не возьмут, не захотят бабушке отдавать. Конспирировался, изображал радость, что на море едет. И гуляя с бабушкой, все еще ждал. Старался ей понравиться, рассказывал, что учится хорошо и по дому помогать умеет – мол, с ним нетрудно будет. Когда уже засобирались на место встречи, на вокзал, решился наконец спросить прямо. И услышал ответ: «Не могу я тебя, Сережа, взять, работаю очень много. Вот у тебя есть семья хорошая, ты с ними пока живи, а как вырастешь, приезжай ко мне в институте учиться». Он промолчал. А потом, уже в поезде, все накопленное напряжение прорвалось в виде нервного срыва.

После этого случая он как-то расслабился, стал ближе к приемным родителям, с братом начал охотно играть. Порой капризничал, качал права и хулиганил – «ну, нормальный стал ребенок», как сказал папа. От встречи с бабушкой на обратном пути решительно отказался, никто, понятное дело, и не настаивал. Сейчас общается с ней по телефону, вежливо и прохладно.

Когда Сережины приемные родители рассказывали мне об этом случае, они сокрушались, что тогда согласились на эту встречу: вон чем для ребенка все обернулось. Да и семья перепугалась сильно. Но, думаю, ругают они себя зря. Пока Сережа жил мечтой оказаться у бабушки, он не мог полноценно войти в их семью. И вообще нормально жить не мог: много душевных сил уходило на то, чтобы удерживаться от осознания очень болезненной истины: родной бабушке он не нужен. Возможно, причина этого кроется в истории его рождения или в том, почему его мама уехала из родного города.

Но бомба осознания предательства и отвержения со стороны единственного известного ему родственника рано или поздно должна была взорваться. Конечно, поезд не самое удобное место для переживания этого взрыва, но по крайней мере с ним рядом были приемные родители. А если бы это произошло в школе, в летнем лагере или позже, уже во взрослой жизни, вдали от семьи? Хорошо, что Сережа смог пережить все это в их объятиях, окруженный их заботой и вниманием. Хорошо, что впереди у них был месяц отпуска и возможность быть вместе, они могли углублять отношения, не отвлекаясь на работу и школу.

На мой взгляд, все получилось в конечном итоге не так уж плохо, хотя, конечно, стресс для всей семьи был огромный.

Парадоксально, но часто те самые приемные родители, которые когда-то мечтали, чтобы у их будущего ребенка «не было никаких этих встреч с родственниками», потом, уже полюбив и приняв ребенка, молятся, чтобы очередная встреча состоялась, чтобы кровная мама не забыла, не передумала, не запила. Потому что видят, как это важно для ребенка, как он живет ожиданием встречи и как ему больно бывает, если она отменяется.

Бывает, что родные ребенка в таком состоянии, что у них нет никаких ресурсов, чтобы поддерживать отношения с ним. Бывает, что это мешает сделать обострение болезни (например, шизофрении) или нелады с законом. Бывают просто люди, начисто лишенные родительских чувств и хоть какой-то ответственности за ребенка. В таких случаях остается одно – помогать ребенку пережить разочарование и смириться тем, что встреч не будет, временно не будет или уже никогда.

Однако чаще всего причины, по которым кровные родители не приходят на встречи, психологические. Детей забрали в приют, и мама сначала ходит к ним очень часто, обещая, что вот-вот заберет их обратно. Однако забрать оказывается не так просто, что-то срывается, что-то задерживается, и вот она уже не знает, что отвечать на их нетерпеливые вопросы: «Мама, ну когда же?». В какой-то день она не находит в себе сил поехать, потому что ей опять нечего им сказать. Возможно, решает выпить, поскольку чувства стыда, отчаяния, беспомощности непереносимы. На следующий день становится еще более стыдно, она не знает, как объяснить, что не приехала вчера. И снова не едет. А через неделю об этом становится страшно даже подумать, и она снова пьет. Тем более – через месяц. Тем более – когда уже лишили прав и детей уже отдали в другую семью. Так и получается, что встречи становятся все реже и вовсе сходят на нет, а дети тоскуют, не понимая, почему они стали маме не нужны.

И это опять тот случай, когда остро необходима профессиональная работа специалистов. Именно они должны работать с кровными родителями, объясняя, что в любом случае труднее всех – ребенку, и взрослым стоит на время отодвинуть в сторону свои переживания и сделать все, чтобы легче было ему. К сожалению, это обычно не делается, наоборот, постепенный отказ кровных родителей от встреч расценивается как удача: меньше мороки и ребенок будет «легче привыкать» к новой семье, потому что «с глаз долой – из сердца вон». Приемные родители, если они склоны ревновать ребенка к кровным, тоже рады: пусть видит, кому он нужен, а кому нет. В результате ребенок оказывается окружен взрослыми, которые ведут себя не очень-то по взрослому, поглощены собственными чувствами и интересами, и совершенно не думают о том, каково ему.

Самую жуткую историю на эту тему я услышала от приемных родителей из одного маленького провинциального городка.

Они растили четырехлетнюю приемную дочку, которую примерно за год до этого органы опеки забрали у матери, совсем молоденькой девочки, которая родить родила, а заниматься ребенком толком не могла и не хотела, хотя и особо не обижала.

И вот однажды совершенно случайно в магазине семейство встречает эту самую маму. Девочка, когда ее увидела, подалась вперед, замерла, а мама… Мама, видимо, не зная, как себя вести и что сказать, испытывая стыд и вину, а может быть, боясь, что вырвется наружу ее собственная тоска по ребенку, предпочла сбежать. Она быстро, как мимо стенки, прошла мимо дочери и вышла из магазина. Девочка ничего не сказала, постояла немного, и все, потом вроде вела себя как обычно. Приемные родители тоже не знали, что ей сказать, и сделали вид, что ничего не произошло.