Людмила Петрановская - Дитя двух семей. Приемный ребенок в семье [litres с оптимизированной обложкой]

Каждого ребенка я вижу как часть его семьи. С одной стороны, знание предыстории дает понимание его персональных особенностей. С другой стороны, я вижу, что еще его семья может дать ему. И не обязательно вернув его. Восстановление родительских прав – это программа-максимум. Просто восстановление возможности общения налаживает информационный канал для ребенка, дает возможность ему задать вопросы о прошлом, прикоснуться к той части своей жизни, о которой я ничего не знаю и не смогу ему помочь…

Иногда злюсь на необязательность родителя, очень не люблю, когда вместо поисков способов решения они ищут оправдание своему бездействию. Справляюсь с этим, выходя на прямой разговор о происходящем с самим родителем, иногда, если считаю это полезным для ребенка, то и в его присутствии (ребенка не совсем точное слово – мы принимаем подростков). Так получается разговор трех сторон.

Бывает ли ревность? Обиды на то, что «я все делаю для ребенка, а он по-прежнему любит свою маму», точно нет. Любовь к своему родителю мне кажется настолько естественной… Более того, в некоторых случаях я не вижу места для меня с моею любовью. Для меня там есть другое место – этому ребенку нужна та часть меня, которая дает стабильность, которая объясняет происходящее с ним, которая научает чему-то новому в текущих обстоятельствах…

Бывает очень тяжелое чувство – назову его «обида на несправедливость» – когда ребенок переносит на меня агрессию, которую не может выплеснуть на родителя или на людей, принявших решение о его отобрании из родной семьи. Обычно это бывает вначале, как только он пришел в семью. Но потом мы все проговариваем, налаживается понимание и часть напряжения снимается.

Мне очень помогает восстановление в себе позиции взрослого. Как взрослый человек я понимаю, что в данный момент рядом с этим ребенком только я, и больше выплеснуть злость ему не на кого. А мне надо просто переждать.

Я выработала правило – перед любым контактом с родным родителем ребенка делаю ревизию моих актуальных чувств, и если обнаруживаю много негатива, провожу аутотренинг – повторяю, какие хорошие черты я в нем нашла, что в ребенке хорошего от него, что он сделал хорошего для ребенка. Делать это мне приходится довольно часто. Диапазон чувств, по которым меня мотает, и правда велик. Но как бы то ни было, с годами во мне выросло и окрепло внутреннее убеждение: что мы, новые родители, думаем о кровных родителях принятых нами детей, такими мы их и растим».

Дитя двух семей, общий ребенок чужих друг другу людей. Сложно? Страшно? На первый взгляд – да. Но когда глубже понимаешь, как оно все устроено, это видится иначе. То, что пугало, становится ресурсом, если к этому относиться по-другому. Две – лучше, чем ни одной. Это две силы, два корня, двойная связь с жизнью для ребенка. Это шанс выжить и продолжиться для его ослабленного несчастьями рода. Это шанс вырасти – во всех смыслах – для его новой семьи. Это история про то, как общечеловеческое перекрывает различия, как любовь перекрывает разлуку, как принятие перекрывает отвержение.

Это хорошая история.

Подробнее можно прочитать здесь: К. Бейкер, Ю. Б. Гиппенрейтер «Влияние сталинских репрессий конца 30-х годов на жизнь семей в трех поколениях». «Вопросы психологии», № 2, 1995 или http://www.voppsy.ru/issues/1995/952/952066.htm

См. например, об этом в книге Е. Михайловой «Веретено Василисы, или Я у себя одна».

Здесь и далее значком • отмечены отрывки из текстов, написанные выросшими приемными детьми, участниками интернет-сообщества http://usynovlen.livejournal.com. Иногда в текстах изменены или опущены указания на конкретные факты, которые могли бы нарушить конфиденциальность.

Подробнее об этих видах трудного поведения приемных детей можно прочитать в книге Л. Петрановская «Как ты себя ведешь? 10 шагов по изменению трудного поведения».

Из книги Шерри Элридж «20 вещей, которые усыновленный ребенок хотел бы, чтобы знали его родители».

Из книги Ш. Элридж «20 вещей, которые усыновленный ребенок хотел бы, чтобы знали его родители».

По книге Г. Вебер. «Кризисы любви. Системная терапия Берта Хеллингера».

Я знаю, что именование «био», «биомама» используется и многими специалистами. Однако я предпочитаю говорить «кровная мама», это как-то более по-человечески, теплее и честнее, кроме того, связано с множеством устойчивых выражений, таких как «кровные узы», «братья по крови».